Закон улитки

Виктор подумал, что все это – и лай из темноты, и снег, и даже левая ступня, отчетливо жалующаяся Виктору о переживаемом неудобстве, – все это тоже шрамы, напоминающие ему о войне. О войне, в которой он как бы и участия не принимал. Это она сама приняла в нем участие. Приняла участие и в его судьбе, и в судьбе Миши. И теперь они как два ветерана, отторгнутые обществом, прожившим мимо этой далекой и близкой войны.

Стало вдруг жалко себя. Кажется, он уже знал это чувство жалости к себе, но вспомнить, когда жалел себя в последний раз, не мог. Жалость к себе перешла на жалость к Мише. И тут снова вынырнуло знакомое чувство вины. Вины перед пингвином. И ведь это самое чувство вины привело его в Москву, а потом и в Чечню. Другой бы уже, наверно, считал, что вину свою искупил. Другой бы уже забыл обо всем и принялся пристраиваться в жизни, чтобы успеть от нее получить все, что обычному человеку положено: немного счастья, немного горя, немного любви и много свободного времени. Другой бы… Но Виктору другие были не интересны. Он налил себе еще коньяку. Выпил. Вспомнил о Лехе. В голове завис странный вопрос: «А куда делся старый Лехин «мерседес»?»

За спиной постучали в дверное стекло. Виктор обернулся и увидел Нину.

– Ты же замерзнешь там! – крикнула она.

Виктор вернулся в гостиную, стряхнул снег с мокрых тапочек. Оглянулся. Пингвин стоял у балконных перил и продолжал смотреть вниз. Лая больше не было слышно.

Оставив Мишу на холоде, Виктор прикрыл двери.

– Майонеза для салата не хватает, – пожаловалась Нина, и Виктор понял, зачем он ей нужен.

С радостью переобулся, оделся и вышел.

Гастроном еще работал. Люди толпились только в спиртном отделе.

Когда вернулся с майонезом, Нина сообщила, что ему, Виктору, только что звонили. Мужчина. Перезвонит минут через десять.

«Это Сергей Палыч, – подумал Виктор. – Видно, поздравить решил».

К девяти вечера Соня вернулась от подружки. На всякий случай проверила под елкой, но не огорчилась, ничего там не обнаружив. Зашла на кухню, предложила свою помощь. Но все уже было готово.

По телевизору показывали КВН. Студенческие команды Харькова и Москвы шутили о разрухе и мафиозных разборках. Виктор переключил. Попал на диснеевские мультики. Позвал Соню, и она с радостью уселась на диван напротив телевизора. А Виктор тем временем «разобрал» постель Лехи. Убрал матрасик, одеяло и подушку. Растащил кресла, поставил их рядышком под стенку. Присмотрелся к обеденному столу. Раскладывать его или не раскладывать? Места, впрочем, хватало. Для четырех человек и пингвина будет даже просторно.

Стол они с Ниной стали накрывать к десяти вечера. А к половине одиннадцатого сели. Даже для Миши табуретку поставили, но он не выказал желания покидать балкон. Виктор решил забрать его с холода попозже. Соня зевала, но держалась. Налила себе полный фужер фанты. Выпила залпом и оглянулась на остальных. Виктор оценил ее жест и улыбнулся. Она тоже улыбнулась, только улыбка ее была очень самодовольной. Из кухни в гостиную проник запах жаркого. Нина сходила туда. Вернувшись, сказала: «Еще минут двадцать!»

– Переключи на ОРТ, с Москвой чокнемся! – попросил Леха, не сводя глаз с бутылки красного «Артемовского» шампанского.

Виктор переключил. Борис Ельцын, заикаясь, поздравлял «дорогих россиян».

– Звук пока убери! – снова попросил Леха.

Первый раз чокнулись шампанским вместе с Москвой. Виктор успел снова включить звук на последних ударах кремлевских курантов.

Дальше праздник покатился легко, как по маслу. Перед «киевским» Новым годом Виктор занес в комнату Мишу и тут же поставил его на табурет. Перед пингвином лежала такая же тарелка, как и перед всеми. Только ни ножа, ни вилки, ни фужера ему не поставили. Зато на тарелке лежало размороженное филе минтая, порезанное дольками. На всякий случай, а скорее для красоты, Нина положила рядом с минтаем два кусочка лимона.

Виктор в очередной раз переключил канал и сразу попал на выступление президента Кучмы. Тут же убрал звук и посмотрел на свои часы.

– Пора готовиться! – дал команду. Поставил на стол вторую бутылку шампанского.

Соня стала кунять. Силы воли ей уже не хватало, чтобы держать глазки открытыми. Однако до украинской полночи она все-таки досидела. Подняла с трудом свой фужер, до краев наполненный фантой. Чокнулась со всеми под телевизионный бой украинских курантов. Выпила и встретилась взглядом с пингвином Мишей, сидевшим как раз напротив. Он смотрел на нее так пронзительно, что и она несколько минут не могла оторвать свой взгляд от его маленьких черных глазок.

– А почему Миша не пьет? – вдруг спросила она.

Виктор развел руками. Потом поднялся. Зайдя в коридор, случайно задел ногой кошку, пившую из блюдечка молоко. Она отскочила.

На кухне Виктор сперва взял блюдце, но потом заменил его на чайную чашку. Набрал в него холодной воды из-под крана.

Миша, казалось, обрадовался возможности напиться. Он сразу наклонился к чашке, но Виктор вдруг снова вскочил.

– Подожди! – обратился он к Мише, взял его чашку с водой и ушел с ней на кухню.

Когда вернулся – все увидели, что в чашке плещутся кубики льда.