Закон вне закона

Когда проезжали мимо Горотдела, в распахнутое окно умышленно вырвался из динамиков любимый солдатский марш "Прощание славянки". Под его берущие за душу звуки колонна сползла к мосту, прекратила движение. Командир "Беспощадного" подошел к моей машине, поставил ногу на подножку.

- Шевелятся? - спросил я, кивая в сторону Заречья.

- Не особо. Больше демонстрируют.

- Если вдруг все-таки полезут...

- В город не пущу.

- У тебя всего двенадцать человек.

- Во-первых, полковник, - каких! Во-вторых, у меня два пулемета, пушка и гусеницы.

- Добро. Бди, Капитан.

Он вздохнул и отошел на шаг от машины.

- Я и так бдю. Вы там делом занимаетесь, а мы тут бдим. Ребята ворчат, песню сложили: "Не смеют, что ли, командиры..."

Далее - по тексту.

- Скучно?

- Скучно.

- Дать задание?

Капитан усердно закивал.

- Ведра, веревки есть?

- Два ведра есть.

- Мало, нужно еще десять. В ближайших домах попросите. С отдачей.

- И что делать? - насторожился. Подвох почуял.

- С этого края моста воду из реки черпать и сливать ее обратно в реку с того края. Под песню. Про русские штыки.

Мгновенное недоумение в глазах Капитана сменилось поочередно обидой и смущением.

- Уел, полковник. Вас понял.

- Именно потому мы там можем делом заниматься, что вы здесь зверя в норе держите. Граница должна быть на замке.

- Ладно, бывает. Счастливый путь, хорошей добычи.

- И вам - доброй охоты.

Подняли шлагбаум. Колонна тронулась, перевалила через мост, пошла главной улицей Заречья. Демонстративно ощетинившись оружием.

Совсем недавно я здесь был. А уже не узнать цветущего вчера района. Сорно на улицах, немытые стекла в домах, пожухлая листва деревьев, зачахшие газоны. Бродячие собаки появились. Ветер катает тротуарами пустые банки из-под пива и колы. Безлюдно. Только изредка в окне колыхнется штора, мелькнет настороженный взгляд охранника или сторожа. Да, братаны, обирать да грабить куда проще, чем работать. Это вы давно поняли...

Почти сразу за городом дорогу обступил лес, смыкая над ней верхушки деревьев. И с каждым километром он становился все чище, чаще и глуше.

Пилипюк, застыв за рулем, что-то проворчал сквозь зубы. Похоже, ругался неслышно.

- Ты о чем? - спросил я, протягивая ему сигарету.

- Дожили мы с вами, товарищ полковник, - по родной земле в магазин на танках ездим.

Так ведь война. Что еще скажешь?

Дорога, казалось, сжималась с боков. Деревья подступали к ней все ближе. Иные елки совсем на обочину вышли, протянули над полотном красивые размашистые лапы. Они цепляли, скребли тенты грузовиков, неохотно отклонялись и долго потом качались. Без ветра. Над пустой дорогой. Будто сидела на ветке большая птица и, спугнутая, взлетела, толчком ее раскачав.

В лесу еще было полусумрачно. Солнце путалось где-то среди деревьев, иногда бросало в просвет длинный пронзительный луч, и он трепетной полосой дрожал на влажном от росы асфальте.

Дорога вошла в крутой поворот, еще ближе и гуще обступили ее деревья. Самая большая ель упрямо и угрожающе встала на изгибе шоссе, вплотную к покрытию.

- Заманчивое место, - угадал мои мысли Пилипюк. - И кюветы глубокие.

И елка эта - обреченная.

- Ага, подходящее, стало быть. Заметим?

Лесной терем

- Ваня, - продышал радостно Малюта. - Дозорный прибег. Прошла колонна.

- Большая?

- Пусть сам скажет. Позвать его?

- Зови.

Ваня спустился следом в общую залу, где за общим столом занимались трое: Семеныч чистил пистолет, Губернатор диктовал, Гоша Заречный, тая усмешку, записывал.

- Чего это он? - спросил Ваня Семеныча, кивнув в сторону Губернатора.

- Не пил сегодня. Обращение к народу пишет. Головоломку очередную. Семеныч отложил протирку, заглянул в ствол. - Но дальше "Дорогие горожане" никак у него не идет.

- Подсказал бы.

- На х...? - Семеныч надел на ствол пружину, натянул затвор. - Пусть поработает.

Губернатора вдруг прорвало:

- "Тяжелые испытания выпали опять на нашу долю. Я, как ваш Губернатор, облеченный вашим доверием, заявляю. Не поддавайтесь на провокации бандитов... - Гоша хмыкнул. - ...Коммунистов и националистов всех мастей, которые хотят повернуть вспять завоевания демократии. Я надеюсь на ваш здравый смысл. Вдохнув воздух свободы, отринув оковы тоталитаризма, вы не позволите вернуть вас в мрачное прошлое. В эти трудные дни я, как всегда, с вами..." - Гоша чуть не заржал откровенно. Он давно уже ничего не писал, просто водил ручкой по бумаге.

С террасы вошел дозорный, в камуфляже, с биноклем на груди.

- Ну? - сразу подстегнул его Ваня.

- Чем нукать, покормил бы сперва, - дозорный положил бинокль на подоконник, сел в кресло, развалился устало, разбросав ноги, раскинув по подлокотникам руки. Дисциплина падала. - Сухпай еще вчера подобрал. Хорошо хоть водой вволю запасся. И ночь не спал.

Гоша отшвырнул ручку, взял со стола тарелку, набросал в нее что подвернулось, налил полфужера водки.

Дозорный сдвинул ноги, поставил тарелку на колени, стал руками хватать с нее куски - тоже что подворачивалось.

- Колонна большая, - говорил он, жуя и глотая. - Одних грузовиков двенадцать. В голове - танк с какой-то чудной пушкой, не разобрал...

- Не понимаю, откуда у них танк?