Закон военного счастья

Его поместили в ту же палату для выздоравливающего комсостава, из которой они все выходили после ранений. Теперь в ней никого не было, кроме Ростика. Сначала он почему-то разозлился на все окружающее, на стены, потолок, даже на людей. Потом уснул. Но доспать ему не дали. Вдруг среди ночи разбудили и принялись всерьез обрабатывать. Положили на операционный стол, и Чертанов — Ростик узнал его даже под марлевой маской — начал колдовать.

Вообще-то это было похоже на нормальную операцию — вычистили раны, по новой зашили кое-что кетгутом.

— Если швы начнут со временем мокнуть, выдернешь их сам, — проговорил Чертанов. — Но вообще-то, Гринев, лучше до этого не доводить, как только покажется, что все в порядке, избавляйся от них.

Как ни странно, Ростик его понял. Недаром был сыном врача.

Ассистировала Чертанову мама. Она же запротестовала, когда какая-то сестра предложила «подколоть» Ростику какое-то новое снадобье, которое они использовали вместо новокаина.

— Нечего, — решила она, — он крепкий парень. Вон в какие передряги все время лезет… Пусть терпит.

Боль была, кстати, не очень уж сильной. Но чтобы и от нее не шипеть, Рост рассказал Чертанову, что у них в больнице кто-то «стучит». Ведь Калобухин проговорился о заявлении какой-то медсестры. Правда, добавил Ростик, это ненадежные сведения, могут быть и дезой.

— Никакая это не дезинформация, — вздохнул Чертанов. — Есть тут одна… Никак избавиться от нее не можем, понимаешь, толкового персонала почти не осталось.

Когда операция была окончена, Ростика уложили на свежие простыни и дали пару каких-то гнусных на вкус пилюль. Против этого мама не протестовала, пусть даже и считала его «крепким». Проснулся он уже под вечер следующего дня. Попытался выйти в туалет, дежурная сестричка его заметила и куда-то убежала, видимо, доложить.

Едва он вернулся в кровать, в его палату вошли мама и Чертанов. Врач был мрачен, но решителен.

— Я еще подержал бы вас, молодой человек, но мне сказали, что это… опасно, В общем, выбирайте сами — остаетесь вы еще на одну ночь тут или отправляетесь домой?

— Тут безопасней, — решил Рост. — Конечно, Председатель дал слово, но кто знает, захочет ли он его выполнять? Только мне нужно еще с Любаней поговорить. Чтобы она начинала готовиться к отъезду. Ты ей скажи, мам, чтобы завтра она никуда не уходила. И Ромку чтобы подготовила. А еще лучше, пришли ее сюда…

Мама как-то странно посмотрела на него:

— Она не придет.

— Почему? — удивился Ростик. — Прошлый раз пришла, когда все уже свершилось. Сейчас… Что происходит?

— Тебе лучше с ней поговорить. — Ростик хотел еще кое о чем спросить, но Чертанов ему не дал.

— Ладно, — решил хирург. — Тогда… вот что. Я тоже должен признаться. Понимаешь, Ростик, мы решили…

Этот переход с «вы» на «ты», с фамилии на имя что-то да значил. Но осмыслить всю эту катавасию Росту не дали, потому что заговорила мама.

— Ростик, я уже полгода как его гражданская жена. — И она посмотрела на Чертанова. — Мы решили, что перед отъездом должны тебе сказать.

У Ростика отпала челюсть.

— Полгода? Жена?..

— Раньше боялась. Ты так относишься к отцу, что… Но теперь лучше уж признаться. — Она помялась, снова посмотрела на Чертанова, и теперь Ростик заметил, что раньше она смотрела так только на отца. — У тебя будет брат… Или сестра, не знаю еще. — Мама вдруг покраснела. — Ты должен это знать.

— Та-ак. — Ростик только головой покрутил. — Понимаю. Жаль, конечно… — Он смутился, даже с кровати попытался подняться, хотя бок еще болел адски. — То есть, наоборот, я очень рад… за вас. — Он смутился еще больше, как-то все это было неожиданно. Или он ничего не понимает в этой жизни? Может, должен был давно все сам понять? — Все правильно, мам. Ты, наверное, права. — Он посмотрел на Чертанова, который, впрочем, выглядел не лучше Ростика. — Вы берегите ее. Если что-то…

А вот угрожать не следовало. Вообще все выходило как-то ненормально, не по-родственному. Даже с мамой.

— Да я и сам… — начал было Чертанов. Он тоже был смущен и, несмотря на опыт и авторитет, высказывался ненамного умнее Ростика.

— Нет, — решил поправиться Ростик, — я что-то не то говорю, вы извините. Сами виноваты, огорошили человека…

Лучше всех поступила, конечно, мама. Она просто подошла и поцеловала Ростика мягкими, какими-то очень нежными губами. Раньше она целовала иначе, ревниво подумал Ростик, по-домашнему, но придираться не стал. Тоже ее поцеловал, стараясь, чтобы было как прежде, хотя и знал, что «как прежде» уже не будет.

Поутру следующего дня к нему совершенно неожиданно пришла Сонечка Пушкарева, вдова Бойца. Она была уже совсем толстая, едва ходила. Но лицо у нее оставалось прежнее — знакомое и ласковое… Нет, у правой кромки губ в ее мягкую кожу врезалась довольно жесткая складочка. Но она почти не мешала ей улыбаться, правда, очень грустно.

— Привет, — сказала она. — Узнала, что ты тут, вот зашла.

— Да я… случайно, — признался Ростик. Он не знал, имеет ли смысл ей рассказывать про свои последние приключения.

— Ну да, все вы тут случайно, — согласилась Сонечка. — Я тебе яблок принесла. Любишь яблоки?