Закон военного счастья

— Э-э… — начал было амбал Калобухина, отделившись от стены.

— Что? — удивился Дондик. — Только тявкни — и все, понял? — Он повернулся к Калобухину:

— А ты, дерьмо ходячее, собирайся. Поедем к Председателю, нужно ему хоть раз посмотреть, какие правоохранительные органы он взрастил.

— Ты не можешь мне приказывать! — взвизгнул Калобухин.

— Почему же не могу? — удивился Дондик. — Ты арестован за подлог документов, — он потряс папкой на Ростика в воздухе, — за превышение власти, за нанесение побоев… Ты арестован, сволочь. Только дернись, и я тебя прихлопну. — Капитан провел рукой по кобуре на поясе. — И даже без предупредительного выстрела.

Они вышли на улицу. Даже после относительно яркой, как думал Ростик, комнаты для допросов солнце ошеломило его своей силой. Он зажмурился, но ребята торопились, и поэтому он продолжал переступать ногами, чтобы маме, которая вела его под плечо, было не так трудно.

Она шла твердо, только стиснула зубы. И молчала. Но не раз и не два Ростик ощущал на своем лице ее уклончивый взгляд. Видимо, совсем мое дело плохо, решил он, если даже мама стесняется на меня смотреть.

Оказалось, что свою пыточную фабрику Калобухин расположил в подвале кинотеатра «Мир». И до Белого дома было — всего-то площадь перейти. Они и перешли. Причем народу вокруг было немало. И большинство из них, не то что мама, смотрели на Ростика во все глаза.

— Да, у Рымолова теперь будет классная репутация, — немного искусственно хохотнул Дондик.

Ростику на мгновение показалось, что только ради этой их прогулки он и устроил его освобождение. Но не будем чересчур зазнаваться, и на том нужно быть ему благодарным, решил он.

Они вошли в Белый дом. Люди, стоящие в холле перед лестницей, ведущей наверх, к главным кабинетам, замолкли. А все-таки этих дармоедов слишком много, решил Рост. Или они что-то знали заранее и тоже вышли посмотреть? От Дондика всего можно ожидать, даже такого — собрать побольше зрителей для своего спектакля.

Дверь в кабинет Рымолова была закрыта, а секретарши — обе, пожилая и молоденькая, — бросились грудью защищать председательские хоромы, но солдаты Дондика даже не стали особенно напрягаться, просто подхватили их под руки и оттащили в сторону. Вся компания ввалилась внутрь.

В кабинете, как всегда, было светло, потому что каменные ставни с окон были сняты. И народу сидело немало, человек семь или даже больше. Правда, некоторые из них сразу выскочили, едва поняли, что происходит нечто необыкновенное.

Рымолов привстал, как незадолго до этого Калобухин.

— Что это такое? — Он потряс головой. — Я спрашиваю, что?

— Все очень просто, — ответил Дондик. — Ваш прямой подчиненный, — он указал на Калобухина, — пытался заставить Гринева подписать вот это.

И он бросил на стол Председателя заветную папку с делом Ростика.

— Подписать? Что за бред? Я ничего не приказывал. И никакого дела Гринева нет.

— А то, что я пятнадцать заявлений написала, когда он исчез, — проговорила вдруг низким, очень сильным голосом мама, — тоже можно считать бредом? А то, что ни одно это заявление у меня не приняли?

— Да, Арсеньич, — подал слабый голос Рост, — там под кинотеатром настоящие хоромы, не для меня же одного? Сколько еще человек ты туда упек?

— Калобухин, что это? — спросил Председатель, начиная листать папку. Его брови вполне натурально поползли вверх. — Ты сам-то понимаешь, что это такое?

Калобухин встряхнулся, посмотрел на Ростика, на Дондика, потом на Председателя:

— Разрешите объяснить наедине.

Председатель откинул папку. По его губам скользнула презрительная усмешка. Он пытался быть молодцом, но уж слишком быстро вник в документы. Как-то почти автоматически складывалось впечатление, что он видел их не первый раз.

— Хорошо, можешь наедине. — Он посмотрел на Дондика:

— Вы позволите, капитан?

Дондик пожал плечами. Рымолов кивнул, словно ни на мгновение не сомневался в ответе. И перевел взгляд на Ростика.

— Опять из-за тебя неприятности, Гринев. — Он подумал, посмотрел в окошко. — Если отпустим, дашь слово, что не будешь больше бузить?

— Отпустите меня? — Рост попытался, чтобы его голос звучал крепче. — За невыполнение приказа, дезертирство, казнокрадство? Да только сейчас и бузить!.. Нет, не дам.

— Тогда так. — Рымолов вздохнул. — Через три дня ты должен покинуть город. Это приказ. Называй как хочешь — ссылкой, эвакуацией…

— У тебя есть место? — спокойно, даже как-то лениво спросил Дондик.

Если так считал капитан, значит, дело серьезнее, чем ему казалось. Значит, пора подчиняться. Ростик подумал. Потом тряхнул головой:

— Нет, сделаем не так. Не ты меня изгоняешь, Арсеньич, а я сам ухожу. Просто не хочу находиться рядом, когда вся монструозная система, которую ты создал, начнет тут по-настоящему веселиться и всех подряд поедать. А ведь она скоро примется и за тебя, это ты должен бы знать не хуже меня.

— Что ты мелешь? — удивился Рымолов, но уже не так уверенно. Он не умел притворяться, а сейчас, как Ростик понял, и не собирался.