Закон Выброса

Ученый, кстати, оказался молодцом. Несмотря на звуковую атаку, запустил наконец свою артиллерию, которая завибрировала, озарилась лазурным светом, и от ее ствола, направленного вниз, стала стремительно расти траншея шириной примерно с метр. Земля словно исчезала, превращаясь в серую пыль, и скорость, с которой та траншея росла в глубину, была поистине удивительной. У полковника даже мелькнула мысль, что эта установка, пожалуй, может и всю планету запросто располовинить, как хорошо наточенный нож разрезает яблоко надвое…

Но тут случилось невероятное.

Внезапно установка, которая в сборе весила пару тонн, не меньше, довольно легко оторвалась от земли на несколько метров и словно гигантской дубиной прихлопнула ученого, стоящего возле блока управления. Причем вместе с этим блоком. Бах – и на месте, где только что стоял человек и дорогостоящее оборудование, просто мокрое место.

В буквальном смысле.

Геращенко хорошо его рассмотрел, потому что пятиметровая металлическая дубина снова поднялась в воздух. Разумеется, она уже не работала. Без блоков питания и управления это теперь был уже просто тяжелый кусок металла, который довольно быстро сместился в сторону и рухнул вниз, расплющив еще одного бойца и превратив в кровавый блин ноги второго, который все еще валялся на земле, держась за уши.

А металлическая дубина вновь взмыла вверх…

Геращенко слишком долго шастал по Зоне, чтобы не понять, с чего это лучевая артиллерия внезапно принялась крошить его людей. Несомненно, в этом была виновата та низкорослая тварь, что продолжала исторгать из себя жуткий инфернальный крик.

И тогда полковник опустился на одно колено, одновременно доставая из кобуры «стечкин», подхватил левой рукой правую, чтоб та меньше дрожала, поймал на мушку орущего мутанта и начал стрелять.

* * *

Я поднялся по лестнице и толкнул ладонью люк над головой, уверенный, что он сейчас легко откинется в сторону.

Как бы не так. С таким же успехом я мог толкать потолок.

– Какого ктулху? – заорал я.

– Да-да, сейчас-сейчас, – раздался снизу голос Захарова. – Я просто забыл сказать – после неудачной контратаки я задраил люки намертво, усилив их блокировку дополнительными закаленными ригелями, и сейчас автоматике нужно несколько минут, чтобы их разблокировать обратно.

– Да твою ж ученую маму налево, – пробормотал я. – И направо тоже.

Висеть несколько минут на лестнице, словно мартышка на ветке, мне совершенно не хотелось. Тем более с учетом того, что наверху какие-то отморозки собирают «смерть-лампу» калибра немногим меньшего, чем знаменитая Царь-пушка.

Но деваться было некуда. Оставалось только ждать, пока академик соблаговолит договориться со своей автоматикой и откроет люк.

Прошло несколько минут. У меня уже начали руки затекать, когда я услышал крик. Нет, стальная плита у меня над головой звуки снаружи, конечно, не пропускала. Потому я его не то чтобы услышал – почувствовал. В желудке стало пусто, как при спуске на скоростном лифте, а в голове возникло ощущение колокола, по которому снаружи жахнули железякой.

И я знал, что это за крик.

Это однозначно был ментальный удар шама, под который человеку лучше не попадать. Нервная система может отказать, и будешь потом всю жизнь глазами хлопать да слюни пускать. Хотя тренированные люди с крепкими нервами такой удар держат, а там, наверху, однозначно были тренированные. И, выдержав такой удар, они, конечно, начнут стрелять. А нанести его в этом мире могло только одно существо.

Потому я больше не стал ждать, пока сработает тормозная автоматика Захарова, а послал мысленную просьбу своему старому другу, который на этот раз откликнулся.

«Бритва», выскользнувшая из моей ладони, вошла в сталь, словно в торт. Одним движением я перерезал и основные, и дополнительные ригели люка, поднатужился, нажав на него обеими руками, откинул тяжелую стальную плиту и с максимально возможной для меня скоростью выскочил наружу, готовый к тому, что сейчас в меня ударят сразу несколько очередей.

Но ничего такого не произошло.

Бойцы, которые должны были охранять люк, оказались заняты другим.

Они стреляли.

Но не в меня.

Они стреляли в Фыфа. У меня отличное зрение снайпера, и я очень хорошо видел, что происходит возле рощи.

Мой одноглазый друг стоял, бросив бесполезный миниатюрный автомат и вытянув левую переднюю лапу вперед. Стойка защиты шамов, которая гораздо эффективнее, когда ладонями к противнику обращены обе лапы.

Но сейчас вторая лапа Фыфа была занята. В ней словно была зажата невидимая дубина, которую он с трудом поднимал – и с силой опускал вниз.

Впрочем, нет. Эта дубина была вполне видимой. Она разила врагов в двух сотнях метров от шама. Хреновина из неизвестного серебристого металла, похожая на ствол огромной пушки, поднималась – и падала вниз в такт движениям Фыфа. К сожалению, попадала она не всегда, ибо была громоздкой, а спецназовцы, оправившиеся от шока, оказались довольно юркими. Один из них мгновение назад ушел грамотным перекатом вправо, и серебристый ствол бесполезно шлепнулся в кровавую грязь, разбрызгав ее во все стороны.