Закон забвения

«Поелику презренные предатели полковник Эдвард Уолли и полковник Уильям Гофф, признанные отсутствующими и удалившиеся за море, вернулись, как Мы основательно полагаем, в Наше королевство Английское и подло прячутся и таятся в месте неведомом, Мы требуем и повелеваем Нашим судьям, мировым судьям, мэрам, шерифам, бейлифам, констеблям и прочим Нашим подданным приложить усилия к обнаружению оных лиц, поимке и представлению к правосудию…

Далее Мы объявляем и обнародуем, что, если лицо или лица, кои после опубликования настоящей прокламации будут прямо или косвенно укрывать, давать приют, поддерживать или оказывать помощь вышеупомянутым Эдварду Уолли и Уильяму Гоффу или кому-либо из оных или же вольно или невольно окажут им обоим либо кому-то из них помощь в избежании ареста, Мы будем преследовать оных лиц по всей строгости…

И последнее: сим Мы объявляем, что любой, кто окажет помощь в обнаружении вышеупомянутых Эдварда Уолли или Уильяма Гоффа и посодействует в задержании оных и представлении живыми или мертвыми, получит вознаграждение в сто фунтов деньгами за каждого из них.

Подписано при Нашем дворе в Уайтхолле сентября в двадцать второй день. Каролус R.»

Видеть их имена напечатанными оказалось таким потрясением, что некоторое время Фрэнсис не могла сдвинуться с места, только стояла и смотрела на одни и те же слова: «Эдварда Уолли и Уильяма Гоффа… живыми или мертвыми… сто фунтов…» Глаза ее поднялись к верхней части объявления: «…вернулись, как Мы основательно полагаем, в Наше королевство Английское…»

«Как Мы основательно полагаем…» Выходит, это ее рук дело. Король Английский, сидя в своем дворце, издал прокламацию из-за нее.

При этой мысли у нее подкосились колени, и она обернулась, чтобы убедиться, не видит ли кто ее. Церковь выглядела пустой. На общинном лугу мужчина при помощи мальчика и собаки вел стадо овец в загон. Высыпав каштаны из передника, она сорвала прокламацию, сложила и спрятала ее, затем повернулась и быстро зашагала обратно к дому, чтобы предупредить тетю и дядю.

Глава 8

В Массачусетсе наступило время сбора урожая. Зерновые созрели. Поросшие лесом горы вдалеке казались багряными и розовыми, оранжевыми и золотыми в свете заката, более яркого и живописного, чем любой, какой им доводилось видеть в Англии.

– Мы работоспособные мужчины, – сказал Нед Дэниелу Гукину однажды. – Привлеките нас к честному труду. Будем отрабатывать свой хлеб.

С тех пор каждый будний день с рассветом Нед и Уилл выходили из дому, чтобы работать на ферме. Они убирали пшеницу и маис, а когда закончили, принялись копать канавы, чинить изгороди, пасти овец и коров, стоговать сено, валить деревья, колоть дрова на зиму. Руки их загрубели от серпа и топора, мотыги и лопаты. Мускулы окрепли. Если они хотят выжить, размышлял Нед, им нужно быть в форме. Это полезная тренировка.

Работа от рассвета до заката приносила и другую пользу – она притупляла тоску по дому. Вечером, когда они, усталые, валились в кровать, то засыпали так крепко, что не видели даже тревожных снов об Англии. Весточки из дома не было. По воскресеньям беглецы ходили в дом собраний. Трижды они обедали с ректором Чоунси в Гарвардском колледже. Они посещали соседей, таких как старина Бил, который так страдал от камней в почках, что, по его признанию, каждая попытка помочиться оказывалась для него проверкой веры в Господа. Или старина Фрост, который принимал их в своем бедном домишке с такой добротой и любовью, что Уилл сказал по пути домой: «Я предпочел бы разделить кров с этим святым в его убогой лачуге, чем с любым властителем этого мира».

Они ограничились Кембриджем и держались подальше от Бостона. В любом случае туда их больше никто не приглашал. Когда в дом Гукина приходил кто-нибудь чужой, офицеры тихонько поднимались к себе на чердак.

Постепенно стало казаться, что внешний мир забыл про них. Нед начал уже подумывать, не проживут ли они до конца своих дней в качестве простых новоанглийских фермеров. Не стоит ли послать за семьями? Фрэнсис и внуки приспособятся к этой жизни, хотя представить Кэтрин в Америке ему было сложно.

Иногда он наблюдал за мостом в подзорную трубу.

Дни становились короче. Наступали холода.

Глава 9

Долгожданный для Нэйлера день возмездия приближался. Подчас, выйдя с собрания королевских юристов, готовивших обвинение в Сарджентс-Инн, и шагая обратно на Стрэнд, он ловил себя на мысли, что чувствует его приближение почти осязаемо: этот день, как нарыв, зрел в осеннем воздухе – в густом сером покрывале, окутавшем город. Срок был назначен на вторую неделю октября. Кровавое пиршество.