Закон землеройки

– Только на самое начало истории время не тратьте, – упредил я его следующую фразу, – оно мне в общих чертах уже известно. Примерно до того момента, как Бен-Газир отбыл из Энска под конвоем стрельцов…

– Понятно. Ну тогда слушай… Итак, Салех, старший сын Бен-Газира, ждал возвращения отца несколько лет, хотя и сам в ту пору был уже в весьма преклонном возрасте. Бен-Газир в итоге вернулся, но кардинально переменившимся. Во всяком случае заявил, что заниматься лекарской деятельностью более не будет и сразу уединился в своей подземной лаборатории, где мы с тобой сейчас и находимся. Но вскоре город захватили польские войска, и их предводитель Лех Скоропадский – кстати, дальний предок того самого Павло Скоропадского, которого в 1918 году немцы объявили киевским гетманом, – очень скоро узнал и о восточном мудреце, и о его изобретении. Естественно, заинтересовался. Причем настолько, что даже повел себя на завоеванной территории не только мирно, но и как рачительный хозяин: восстановил разрушенное, запретил своим солдатам грабежи и насилие. А главное – приложил все силы, чтобы сдружиться с легендарным лекарем, благо сыскался и повод – застарелая болезнь желудка.

Однако, к большому его сожалению, отношения их так и не заладились: то ли по причине различия религиозных верований, то ли еще из-за чего. Словом, как ни пытался Скоропадский выведать тайну изобретения арабского лекаря, все его попытки оказывались тщетными. И тогда он принял поистине беспрецедентное решение: добровольно распустил свое войско! То есть объявил польским солдатам, что каждый из них вправе закончить службу и вернуться на родину. А Польша, к слову, была тогда гораздо больше и могуществегнее Московии: ее границы простирались от Балтики до причерноморских степей, от Бранденбурга до Смоленска…

Тем не менее немного шляхтичей воспользовались дарованной свободой – большинство из них остались в Энске вместе с бывшим предводителем. Не столько ради него, конечно, сколько в надежде рано или поздно завладеть препаратом Бен-Газира, о котором тоже давно прослышали. В итоге в городе образовалась, помимо арабской, еще и польская община. Годы шли, времена менялись, одно событие следовало за другим: церковный раскол, войны, восстания, революция, голод, эпидемии… И каждое из этих событий влияло на численность и благополучие общин по-своему: то одна подвергалась гонениям и уходила в подполье, то другая. Но в полном составе город ни разу ни одна из них не покинула: всегда хоть несколько человек, да оставались. И даже если не в самом городе, то в окрестностях непременно.

Наверное, надежда на обретение чудодейственного препарата, секрет которого после смерти Бен-Газира стал считаться утраченным, с годами должна была угаснуть. Ан нет! Хотя и разбросала судьба некоторых членов обеих общин от Португалии до Магадана, однако легенда жила и живет, передаваясь от поколения к поколению. У последователей гетмана Скоропадского процесс посвящения потомков в эту легенду перерос даже со временем в особый ритуал. Впрочем, ты и сам умудрился в последнем таком поучаствовать, – усмехнулся Красновский. – Однако не будем отвлекаться. В очередной раз препарат Бен-Газира дал о себе знать во время немецкой оккупации…

Глава 36. Рассказ о пропавшем коменданте

– Когда почти весь Энск был захвачен фашистами, – продолжил неспешное повествование настоятель, – генерал Пауль Обендорф назначил комендантом города некоего Алоиза Козински. Приказ об этом назначении до сих пор хранится в нашем краеведческом музее, но это так, к слову. Так вот Козински действовал поначалу в рамках непосредственных своих обязанностей: издавал указы о принудительном освобождении жилых помещений, сдаче крупного рогатого скота, запуске в работу мельницы и тому подобные. Однако вскоре переключился исключительно на монастырь и его окрестности, даже резиденцию свою туда перенес.

Сразу вслед за его переездом в монастырских башнях расквартировалась венгерская саперная рота, приступившая по приказу Козински к масштабным раскопкам. Полонское землячество, естественно, всполошилось, резонно заподозрив, что немцу известно об их сокровенной тайне. Подозрения еще более усилились, когда выяснилось, что «немец» отлично говорит по-польски. А уж когда тот, выпив однажды лишку, проговорился, что приходится двоюродным племянником правившему в Киеве во времена Первой мировой войны украинскому гетману, поляков и вовсе охватила паника. Оно и понятно: кому ж хочется, чтобы легендарную реликвию, бдительно охраняемую на протяжении столетий, немцы вдруг нашли и вывезли в Германию?!