Закон Жизни (СИ)

— Это эльфийские руны, — за всех ответил Тюрин. — Стилет непростой, и правда. Думаю, ты сможешь его продать и выручить приличные деньги.

— А эльфийские…

— Про остроухих ублюдков, вопрос не к нам.

Гном с неожиданно проступившим омерзением на лице взял нож двумя пальцами, как ядовитое насекомое, и кинул мне обратно, так что я еле успел поймать клинок, чуть не поранившись.

— Убери эту гадость и не доставай при мне. Из-за этого ты хотел нас собрать?

— Нет, — мне с трудом удалось скрыть разочарование. Я-то хотел отдать нож гномам, в качестве платы за всё. Получалось, этот план тоже терпит крах… — На самом деле, в основном ради этого.

Я достал тряпочку с сердцем морозного паука, и развернул её. Голубоватые сполохи побежали по стенам и потолку помещения.

— Что это, кирку мне в задницу? — голос Барина был полон удивления.

— Сердце морозного паука.

— Оно стоит огромных денег! Откуда у вас такое сокровище? Кого вы ограбили?

— Морозного паука и ограбили. Но… Сначала я убил его.

— Убил? Тебя же проверяли стражники, камень тебя задави? Ты же не владеешь Силой! Или…

— Так они сказали. И всё-таки, я убил паука. Именно я, в этом нет сомнений. Валерия в этот момент лежала, парализованная.

— Интересно… Божественное покровительство? — в обсуждение включился Тюрин.

— Если и есть, то я не знаю о нём ничего. Но не о том речь. Что скжаешь про это Сердце? Что с ним можно сделать?

Гном пригладил бороду ладонью, смотря, не отрываясь, на артефакт в моей руке..

— Удивил, человече! Убил морозного паука! Скажешь кому, пустой породой обзовут, или, как у вас говорят, лжецом. Не знал бы тебя, так бы и подумал…

— Тем не менее, это правда!

— Знаю. Сердце не подделаешь, — Тюрин вынул изо рта трубку и выпустил в мою сторону колечко дыма.

— И что мне с ним делать, с этим сердцем?

— Можешь продать. Дорого, это точно. Но надо знать, кому! Велика вероятность, что тебя просто убьют, и заберут артефакт себе.

— А если не продавать? Что можно с ним сделать?

— Ну, тут уж Мерина лучше спрашивай. Он у нас рунный мастер… Что скажешь, гноме?

— Что скажу? Так все всё и так знают, зачем меня спрашивать? Сердце можно встроить во что угодно, в любой предмет, подключив силовые линии и добавив активацию от Силы владельца. Будет работать, как мощный усилитель, облекающий начальную Силу в некую форму. Можно вживить в тело. Но такое не стал бы практиковать… Опасно. Что угодно можно сделать с этим сердцем. Только сразу говорю. Эффект — непредсказуем! Если будут соединены, например, сердце и щит, может получиться так, что колдовство станет замораживать каждого, кто в щит ударит. А может выйти и что он сам начнёт выстреливать ледяные иглы, в подходящих близко противников. Этим нельзя управлять, это нельзя перестроить.

— А можно как-то встроить это сердце… В меч, например?

— Конечно, можно! Так даже лучше. В сердце злая, агрессивная Сила. Лучше, если она объединится с оружием. Там ей самое место!

— Мерин… А ты мог бы сделать это с моим мечом, например?

— Без проблем. Это стало бы самой интересной работой моей жизни! Никогда бы не подумал, что так повезёт — работать с сердцем морозного паука!

— И во сколько бы мне это обошлось?..

— Во сколько? В очень много, — Мерин рассмеялся. — Но я понял, к чему ты клонишь, человек. Для друга нашего Рода, я готов работать бесплатно. Эта работа сама по себе будет для меня наградой, даст бесценный опыт! Пока плывём, как раз время есть, и если хочешь, я сделаю всё для тебя. Только, ты должен понимать, показывать такой меч никому будет нельзя. Тебе придётся кому-то продать его — иначе, боюсь, одно обладание таким артефактом сделает твою жизнь опасной.

Глава 39

На второй день пути начался шторм. Уж не знаю, насколько серьёзным назвали бы это бешенство стихии опытные мореходы, но мне впечатлений хватило более чем.

Сначала на горизонте появилась тёмная полоса. Прямо на глазах она начала расти, прогоняя прочь и пожирая белые стада облаков, вскоре превратившись в громадную тучу, которая заняла половину неба и продолжала наползать на нас, грозая накрыть с головой.

Мощный порыв ветра заставил снасти жалобно затрещать и, казалось, лишь чудом не перевернул наше судёнышко, внезапно показавееся таким крохотным и хрупким. Волны, поднимаясь всё выше и выше, начали пенными кулаками бить в борта, заставляя доски обшивки вздрагивать. Рулевой до последнего пытался идти боком к ветру, и повернул к нему кормой только тогда, когда корабль, казалось, уже вот-вот переверёнтся от качки.

— А ну, прочь с палубы!

Какой-то матрос, пробегая мимо и ныряя в трюм, махнул рукой, показывая следовать за собой. Гномы, завороженно смотревшие на пенящееся море, поспешили послушаться. На воде они чувствовали себя заметно не в своей тарелке, Коин с Берином ещё и сильно мучались от морской болезни. Но я остался стоять наверху, вцепившись руками в деревянный борт.

— Пошли вниз! Тут опасно! — Валерия дёрнула меня за рукав, обеспокоенно заглянув в глаза.

Я покачал головой.

— Нет. Мы останемся тут. Хочу… Хочу посмотреть.

— Ты нормальный? Нас смоет!