Закончен школьный роман...

— Да. Я сейчас! — Ника не двигается с места, наблюдая, как проходят мимо нее ребята, шагают к дверям и исчезают в классе.

Вот уже все зашли, и кабинет наполнился обычными для начала урока звуками: скрипом передвигаемых стульев, стуком небрежно бросаемых на крышку стола сумок, шелестом страниц и тихими голосами. Но вместо того, чтобы шагнуть вперед, к раскрытым дверям, Ника оглядывается назад.

У окна, опираясь о подоконник, стоит Степа, вопросительно смотрит внимательными глазами, чуть приподняв одну бровь.

— Ты как?

Он протягивает руку и Ника неотрывно следит, как движется к ней его ладонь, и когда его пальцы уже почти касаются ее кожи, вдруг стремительно отскакивает в сторону.

Нет! Не надо!

Ника торопливо движется по коридору, с каждым шагом все быстрее и быстрее, по лестнице она спускается уже бегом.

Раздевалка заперта. Ника бессмысленно и отчаянно еще раз дергает ручку, зло пинает неподдающуюся дверь. Хорошо, что раздевалка у старших классов в отдельном, довольно скрытом закутке! Ника прижимается спиной к тонким деревянным брускам. Пожалуй, она вполне обойдется и без куртки!

— Ника!

Степа подходит совсем близко, и Ника мгновенно ловит легкое движение его руки.

— А почему бы и нет! Всем так хочется дотронуться до меня! Вы думаете, мне жутко нравится, когда вы лапаете меня?

Степа делает шаг назад, его губы вздрагивают, готовясь произнести какое-то слово, но Ника больше не в силах слушать никого и ничего, она не может больше молчать.

Ну и пусть! Раз она, действительно, такая порочная тварь, что скрывать! Тем более все уже давно об этом знают. Она ведь не случайная жертва, внезапно встреченная на улице. Недаром пришли именно к ней! Потому что, всем известно, она не будет против. Она сама во всем виновата! Будь она хорошей, порядочной девушкой, этому подонку и в голову бы не пришло явиться в ее дом.

— Разве не так? — Ника впилась глазами в Степу. — Я сама виновата. Я веду себя, как последняя шлюха. И я знаю, тебе на это тоже нечего возразить.

Но он, похоже, вовсе и не собирался возражать. Он отступил еще на шаг и негромко произнес:

— У тебя вся юбка в мелу.

— Что? — Ника словно оступилась: бежала, бежала, не заметила ямку, нога подвернулась, сердце екнуло, шаг сбился.

Еще секунду назад снедающие ее чувства царили безраздельно и единолично, причиняя боль и мучая, а выражающие их слова сами срывались с губ, безжалостно унижая и раня, и вдруг все спуталось и перемешалось.

Ника растерянно посмотрела на свою юбку, заметила едва различимую белую пыль на боку и, еще больше разозленная и взбешенная, но уже от внезапного замешательства, враждебно взглянула на Степу.

— Ты… да пошел ты!

Она резко и непримиримо развернулась к нему спиной, высокомерно отошла к окну и уселась на подоконник.

Степа молча постоял некоторое время, то ли собираясь с силами, то ли дожидаясь, пока Ника поуспокоится, а потом очень вежливо попросил:

— Можно, я тоже сяду?

На что Ника безразлично пожала плечами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Как хочешь.

Степа, не спеша, подошел, устроился на подоконнике немного поодаль.

— Зачем ты обращаешь внимание на слова какого-то придурка! Мало ли, что привидится его больному воображению. Он же псих, маньяк, и все, что он говорил — чушь. Ты сама знаешь! Так что, забудь! Выбрось из головы. Ты ни в чем не виновата. Ну разве только в том, что очень привлекательна. И это что — плохо? Многие девчонки хотели бы быть такими.

Ника сидела неподвижно, обхватив себя за плечи, ощущая затылком холод оконного стекла.

Почему его болтовня действует на нее так умиротворяюще? И жизнь уже не кажется такой беспросветно черной, и сама себе видишься не такой уж безнадежно плохой. А ведь можно почувствовать себя еще лучше, если…

— Степ! Обними меня.

Не поворачиваясь, краем глаза Ника замечает удивленный взгляд и готовый открыться иронично изогнутый рот, и торопливо добавляет:

— И ничего не говори.

Степа послушно придвигается ближе, и его рука осторожно обхватывает Никину спину.

— Не знаю, почему, но так мне гораздо спокойнее.

И целую минуту Ника сидит молча и, кажется, ни о чем не думает, не шелохнувшись, впитывает мир и покой, а потом чуть поворачивает голову, отрывая взгляд от ровной, одноцветной поверхности стены.

— И все-таки я не так уж не права, — она замирает на мгновенье. — Сколько раз ты меня обнимал? А я не возражала. А ведь у меня есть Денис. А я обнимаюсь с тобой.

— Прекрати! — недовольно морщится Степа. — Ты думаешь совсем не так, как говоришь.

— Да? — вызывающе восклицает Ника.

Он прав, он как всегда прав. Она с трудом соединила их: мудрого, жутко проницательного мальчика и любимого котика Дениса. Ее саму покоробило от собственного невозможного сопоставления и лживой холодности слов. Он что, читает ее мысли? Очень сильно раздражают чужие, не терпящие возражений заявления от твоего имени.

— А как я думаю? Тебе-то, конечно, видней! Можно подумать, тебе не нравится меня обнимать! А может…