Законник

– Будто сама не знаешь! – Стремянный несколько обескуражено пригляделся к отравительнице, – уж больно искренним показался вопрос.

Панца отчаянно закрутила головой:

– Дурища! Дурища же! Понимала, что надо ноги делать. И сделала ведь! Так нет! Вернулась. Деньжат на посошок срубить захотела. Так тебе, жлобине малохольной!

С разлёту приложилась лбом о ручку кресла. По лицу потекла кровь. Ногой отшвырнула столик с посудой.

– Так за что убила?!

– А точно, что умерли? – Панца умоляюще вскинула больные, слезящиеся глаза. Наткнулась на грозное молчание.

– Не думала я их убивать, – выдохнула она. Вновь заколебалась.

– Двойное и умышленное! – безжалостно напомнил Стремянный.

– Знала, что именно подсыпала?!

Оксана отчаянно замотала головой.

– Да я и щас без понятия!

– Вот потому и спасай себя! Я хочу знать, кто навёл и кто дал азалептин.

– Чего дал? – переспросила Оксана. И было видно, что непритворно.

– После объясню. Говори же! – как заклинание повторил Стремянный.

– Выпить хочу! – просевшим голосом попросила Панца. Приняла из руки Стремянного уцелевший бокал, глянула на просвет, припоминая, выдохнула и залпом влила в себя.

Из коридора послышался нарастающий шум. Дверь распахнулась. В распахнутой дублёнке, в сбившихся наискось очочках ворвался Мелешенко. Следом едва поспевала Ирочка Цыпко, тянувшая за собой огромный, в половину ее тельца портфель. Третий – Матусёнок – выжидательно остановился в проёме.

Руководитель следствия по-хозяйски осмотрелся.

– Почему задержанная без охраны? Почему на месте задержания посторонние? – Мелешенко напористо ткнул пальцем в Стремянного.

– Пригласили как понятого, – нашелся Матусёнок.

– Посторонним выйти вон! – с удовольствием приказал Мелешенко.

– Может, сначала переговорим? – предложил Стремянный.

– Понадобитесь, вызову для допроса! – Мелешенко подтянул стул, грузно осел подле Панца. Повинуясь его жесту, Ирина Цыпко извлекла из портфеля ноутбук, принялась прилаживать на журнальном столике.

Перед тем как выйти в коридор, Стремянный кивнул Матусёнку на косяк. Понятливый Симка оставил щель в двери, так что, оставаясь снаружи, тот мог слышать, о чём говорится в номере.

Мелешенко оглядел нахохлившуюся Панца.

– Так? Эта дристнючка и есть грозная отравительница? – вроде как не поверил он.

– На себя погляди, – огрызнулась Оксана.

– Цыц, стерва. Говорить будешь, когда я разрешу. Такая квёлая, и двух здоровых мужиков в могилу отправила.

Панца сглотнула:

– А ты меня за руку поймал?

Мелешенко загоготал.

– Вы поглядите на нее, – обратился он к остальным. – Ещё и выёживается. Да ты влипла, как муха в дерьмо. Подсела – и тут же два трупа. А два трупа – это тебе… – для наглядности он потряс перед ней двумя растопыренными пальцами, – это, понимаешь, даже не один труп. Для любого суда – в цвет. Потому у меня с тобой разговор короткий: или прямо здесь в сознанку, или – маткой наружу выверну.

Стремянный за дверью едва не застонал. Опытный как будто следователь сыпал камерным сленгом, будто дремучий вертухай. Да ладно, что не речист. Но ведь и неумён. Вместо того, чтоб закрепить эпизод с отравлением в протоколе допроса, а потом перейти к выяснению подельников и поставщика, он за какие-то пару минут ухитрился восстановить подозреваемую против себя.

«Вгонит он девку в непризнанку», – сообразил Стремянный. Так и произошло. Панца ощерилась.

– Фуфло на меня навесить собрался? Так вот вообще ничего не было, – объявила она.

– Ну-ну, понты-то попридержи, – осадил ее Мелешенко. – Уж в ресторане тебя любой, кто был, опишет. Швейцар, официантка, барменша, – все опознают, – он принялся загибать пальцы.

– Может, и опишет. Может, и подсаживалась, – издевательски согласилась Панца. – А чего не подсесть к реальным пацанам? Подсела и ушла.

– Только перед этим подсыпала азалептин.

– А ты, жирный хорек, сначала докажи. Может, на камеру меня заснял? – к Панца вернулась прежняя, отчаянная злючесть.

– Да там и без того всё установлено, – помогла начальнику Цыпко.

Панца всем тельцем оборотилась к ней. Они были схожего росточка, одинаково субтильные. Но в вялой следовательше не было и десятой части жизненной силы, что пульсировала в проститутке. От злого, пугающего взгляда подозреваемой Ирина зябко поёжилась.

– Хороший ноутбук! Крепкий, – процедила Панца. – Этой бы железякой да вам обоим по кумполу!

Цыпко отшатнулась. Панца торжествующе расхохоталась.

– Во вам! – она с чувством рубанула себя ребром ладони по сгибу тоненькой ручки. – Может, они сами друг дружке подсыпали? Я, кстати, что-то заметила: сначала один над чужим бокалом поколдовал, потом, как тот отвернулся, смотрю, другой. Или официантка! Точно! Как раз подходила, подносила чего-то на блюде. И ручкой так, над бокалами, будто пассы. А чего у неё там в руке зажато? Это вопросище. Запиши немедленно!

Она расхохоталась в лицо набычившемуся Мелешенко.

– Что, кабаняра, сдулся?

Пунцовый Мелешенко поднялся, сделал Цыпко знак собираться.