Законник

Шрама не было. Как и кустистых бровей, усов и окладистой бороды. Однако слова, которые срывались с уст северянина, не могли принадлежать никому, кроме Субэдэ-бали. Ибо показывали Путь. Вернее, не Путь, а едва заметную тропу, причудливо вьющуюся среди зарослей ядовитых колючек будущих междоусобиц. Рядом с бездонными зыбунами возможного недовольства алугов.[89] Мимо пересохших колодцев веры ерзидов в реальность прихода к ним нового берза.

И в них, в словах белолицего лайши, была мудрость. Та самая мудрость, которая могла сделать из него, Алвана, второго Атгиза Сотрясателя Земли.

А ещё северянин умел читать мысли. Ибо, рассказывая о скором будущем, умудрялся отвечать даже на те вопросы, которые Алван не собирался задавать!

— Идти на Ларс-ойтэ[90] пока рано. Да, ты видел знак, поданный Субэдэ-бали. Да, ты понял его правильно. Да, стены этого города поросли травой, а воины забыли, с какой стороны держать в руках мечи. Но твоя следующая битва будет не на севере, а на юге. В стойбище рядом с Сердцем Степи…

«В Эрдэше?»[91] — мысленно спросил себя Алван, и тут же получил ответ:

— Да, там. Ибо до тех пор, пока ты не найдёшь пути к сердцу орс-алуга[92] Шакраза, твои термены так и останутся ичитами…[93]

«Путь к сердцу Шакраза не знает никто, кроме богов…» — Вождь Вождей угрюмо опустил взгляд к кошме. А мгновением позже поднял его обратно, услышав следующую фразу белолицего лайши:

— Орс-алуг Шакраз мечтает о власти. Власти не над народом ерзидов, а над всем Диенном. Степь, которая кажется тебе бескрайней, напоминает ему клетку. А тоненькая полоска гор, которые он когда-то видел с берега Лагитки,[94] мнится зубами пардуса,[95] посмевшего кинуть ему вызов. Брось север к его ногам, и ты получишь свои термены…

«Север? К его ногам? Как можно бросить то, чего ещё нет?» — удивился Алван. И… вздрогнул, услышав ответ посланника Субэдэ-бали:

— Для тебя, окропившего свои клинки кровью жителей Ош-иштара, север начинается в Ларс-ойтэ. Для Шакраза север гораздо ближе. На твоей Белой кошме, усыпанной взятыми в бою трофеями. Принеси ему в дар то, что взял в Ош-иштаре — и оно к тебе вернётся, умножившись многократно…

Увидев, что пальцы Алвара сжались на рукояти сабли, лайши едва заметно усмехнулся:

— И не бойся потерять то, чего у тебя пока нет: власть, которая нужна тебе, совсем не в количестве коней, женщин и золота! В чём? В вере твоих воинов, берз! Поверь, через год-два побед эта вера станет несокрушимой. И отнять её у тебя не сможет никто. Ни вожди других родов, ни орс-алуг! Ибо для этого им придётся мчаться в атаку впереди твоих терменов, лезть на стены осаждённых городов вместе с твоими воинами, и делить чашу с кумысом с теми, кто верит в твою удачу…

«Да, о славе Атгиза Сотрясателя Земли мечтает не только орс-алуг Шакраз, но и вожди всех более-менее крупных родов ерзидов. Воинов у них гораздо больше, чем у меня…» — почти привыкнув разговаривать с белолицым без слов, мысленно пробормотал Алван. И совсем не удивился, услышав ответ и на эту мысль:

— Орс-алуг слишком стар. И прекрасно понимает, что славы Сотрясателя Земли ему не видать. Поддерживать вождей сильных родов ему не с руки: тот, кто почувствовал вкус власти, никогда не поделится ею с соперником. Ты — другое дело: вождь рода, о котором знают только соседи, человек, покажется Шакразу игральной костью, которую можно бросать так, как заблагорассудится. Поэтому, если ты не сделаешь ни одной ошибки, он поддержит твою саблю, и все остальные вожди станут пылью под копытами твоего коня. Не теряй время. Езжай. Ибо, как я тебе сказал, следующую победу тебе надо одержать на юге…

…Представлять себе Рокран-алада,[96] ползающего в пыли под копытами его коня, оказалось настолько приятно, что Алван на какое-то время забыл о своём госте. А когда вспомнил — белолицый уже стоял у выхода из юрты. И, небрежно положив руку на рукоять своего меча, с усмешкой смотрел на преградившего ему путь Касыма.

— Касым-шири? — нахмурился Алван. — С этого момента… э-э-э…

— Гогнар, сын Алоя… — подсказал посланник Субэдэ-бали.

— Гогнар, сын Алоя, мой эрдэгэ,[97] может входить в мою юрту в любое время дня и ночи. Даже если меня в ней нет…

— Я понял, берз! — ошалело пробормотал Касым. И, приветствуя нового товарища по оружию, прижал кулак к левой половине груди…

— Благодарю тебя, о Великий! — без тени улыбки произнёс лайши. Потом сделал шаг и растворился во мраке…

Глава 29 Принцесса Илзе

…Если бы не безумная слабость, мешающая прийти в сознание, то, проснувшись и увидев лицо сидящего рядом Беглара Дзагая, я бы точно заорала от страха. А так, приоткрыв глаза и с трудом сообразив, что мутное пятно передо мной — это лицо человека, я снова опустила веки. И еле слышно поинтересовалась, кто он такой и что ему от меня надо.

— Великая Мать Виера! Это я, Беглар! Жду, пока ты проснёшься…