Законник

— То есть получается, что Ядвар Эрдзо, сын травницы Гаадат, мог стать первым мечом равсаров именно потому, что пил айир?

Кто такой Ядвар Эрдзо, я не знала. Но утвердительно кивнула:

— Да, мой эдилье…

Тур гордо расправил плечи и посмотрел на меня сверху вниз:

— А я победил Азнука Мзаана без всякого айира!

— Мой отец — не какой-то там Мзаан! — хмыкнула я. — Когда он говорит, люди падают замертво. В общем, без айира ты обречён. А я… я потеряю тебя, так и не познав…

Равсар облизнул пересохшие губы и с надеждой посмотрел на баночку, всё ещё лежащую на моей ладони:

— Но айир-то вот! У тебя в руке! Что мешает мне его выпить?

— Время, Тур, время: для того, чтобы он изменил тело взрослого мужчины, требуется около месяца. А у нас осталось чуть больше недели…

— Тогда я могу… могу взойти на твоё ложе прямо сейчас! — мгновенно вспотев, заявил Тур.

Пришлось изобразить сочувствие:

— И умереть, не подарив мне ни минуты наслаждения? Ну уж нет! Я намерена получить всё, на что рассчитывала!

— Да, но если у меня осталась всего неделя… — начал было Тур и, увидев, что в моих глазах мелькнула какая-то мысль, замер.

Я задумчиво посмотрела на своё запястье, склонила голову к плечу и усмехнулась:

— Если я поделюсь с тобой своей силой, то… хватит и десяти дней…

— Ты сказала, что у меня только неделя… — хмуро буркнул вождь.

— А если я поделюсь силой с твоими воинами, то у тебя, пожалуй, появится шанс! — не обратив внимания на его слова, закончила я. И посмотрела на него с таким безумным желанием, что у Дзагая чуть не подогнулись колени. Поэтому он не сразу понял, что именно я сказала:

— Ты сказала, «с моими воинами»?

— Если ты предстанешь перед отцом не один, а со свитой, то мощь его взгляда и голоса падёт не на одного тебя, а на всех сразу. И поделится приблизительно поровну. Значит, тебе достанется совсем немного… Правда, тогда твои воины получат вечное посмертие, которого пока не заслужили…

— Они докажут, что достойны! Я уверен! И… я буду счастлив, если ты одаришь и их, о Великая Мать… — склонив голову, пробормотал равсар. — Кстати, идея просто отличная: я — вождь, а, значит, просто не могу явиться к твоему отцу без подобающей мне свиты…

— Отличная… — эхом отозвалась я. — Только вот если я начну делиться своей силой с тобой и твоими людьми, то высушу это тело меньше чем за десять дней…

— Высушишь? — нахмурился Тур.

— Угу… — кивнула я. И, облизнув губы, плотоядно усмехнулась: — Впрочем, что мне с того? Ведь через неделю мы будем уже в Рейвейне,[80] а ты станешь моим…

…В вечернем полумраке струйка крови, стекающая по моему запястью и льющаяся в здоровенный кубок с вином, казалась чёрной, как ночь. И вязкой, как мёд. Глядя, как он наполняется, я старательно удерживала на лице мечтательную улыбку. И старалась не замечать всё усиливающегося шума в ушах и слабости в коленях.

Получалось не очень: к моменту, когда тёмное зеркало жидкости добралось до краёв кубка, я оказалась на грани потери сознания. И удержалась в реальности только потому, что услышала громогласный рык Равсарского Тура:

— Всё, хватит!!!

Кубок тут же уплыл куда-то в сторону, потом в поле моего зрения возникло встревоженное лицо кого-то из воинов, мою руку выше запястья сдавили чьи-то стальные пальцы, и я поняла, что на неё накладывают тугую повязку.

— Тур? — собравшись с силами, выдохнула я.

— Да, Великая Мать?

— Аккуратно открой баночку, раствори треть её содержимого в вине, подожди десять минут, а потом дай своим воинам выпить по одному глотку…

— Сделаю, Великая Мать!

— Тебе можно выпить два… — справившись с очередным приступом слабости, приказала я. — То, что останется, сольёшь в мех. На рассвете выпьете ещё…

— Хорошо, Великая Мать!

— А сейчас отнеси меня в шатёр — я хочу спать. И… не забудь послать кого-нибудь отогнать коней в ближайшую деревню: когда я проснусь, мы пойдём дальше…

Глава 28 Алван-берз

В свете лучин кожа лайш-ири[81] казалась белой, как предрассветный туман, весной и осенью окутывающий берега Сердца Степи. Или как застывшие слёзы Наэли-иштар,[82] которые в самые холодные зимы изредка приносит в степь северный ветер. Тёмные пятна синяков на предплечьях, шее и груди только подчёркивали эту белизну. И делали её настолько яркой, что Алван даже прищурился:

— Адгеш-юли…[83] Самая настоящая…

— Да, берз! — поддакнул стоящий за девушкой Касым. — Я никогда не видел такого цвета кожи!

— Я тоже… — признался Алван. И жестом приказал девушке повернуться спиной…

…Нежные, никогда не знавшие работы ладони, тоненькая шейка, хрупкие ключицы, полная грудь с почти бесцветными сосками, узкая талия без валиков жира на боках, подтянутая круглая задница, длинные ноги с маленькими, как виноградинки, пальчиками — всё тело северянки было белым, как молоко. И чистым, как утренняя роса. Ни единого тёмного пятнышка. Ни одной родинки. И ни одного волоска. Ни внизу живота, ни на предплечьях, ни на ногах, ни на пояснице, ни вокруг сосков! И из-за этого девушка казалась ребёнком.