Законный дезертир, или Открытым текстом

Состав, прозвенев буферами, замер.

Впереди посапывал паровоз да чей-то одинокий голос кричал непонятные слова.

Крик дробился, множился, терялся, возникал и снова дробился, метаясь между поездом и черными пятнами зданий.

– Не весной, а пожарищем.

Зинка нашарила сапоги и тоже выглянула наружу, оттеснив Наташу плечом.

– Наверняка недавно бомбили. Кончилась наша тихая жизнь. Так хорошо, так тихо было всю зиму, как у Христа за пазухой… Помнишь, как сперли мешок фундука?

Заскрипел гравий.

Кто-то бежал вдоль состава.

– Диверсант, подохнуть мне на месте!

Зинка обеими руками вцепилась в узкую холодную скобу – дверь натужно сдвинулась.

– От-ста-вить!

Лейтенант Ремезов остановился, перевел дыхание.

– На следующей станции выгружаемся. Разбудите всех, и чтобы в полном порядке, как полагается, а то у меня ваше кудахтанье на погрузке до сих пор в ушах стоит.

– А что, здесь недавно бомбили?

Зинка, держась за скобу, свесилась к лейтенанту.

– Я боюсь воздушных налетов!

– Вы что, Коржина, не выспались?

Лейтенант развернулся, впечатав каблуки в гравий, и побежал обратно.

– Ясно, бомбили!

Зинка рывком продернула дверь и вдруг заорала во всю глотку:

– Подъем! В ружье! Противник справа!

Девчонки разом вскочили, тараща глаза на Зинку.

Отсвет пламени буржуйки бился в расширенных зрачках.

Радистки напряженно вслушивались в тишину.

Вагон дернулся.

Пламя в буржуйке вздрогнуло, мигнуло, успокоилось.

– Дурила, ты Зинка!

Наташа раскрыла вещмешок и сунула туда грязное полотенце, кружку, мыло, завернутое в обрывок газеты.

– Зря пугаешь девочек…

– За такие шуточки можно и по мордасам схлопотать!

Могучая блондинка Настя, которую зачислили к ним в РУК накануне отъезда, натянула телогрейку.

– Мы же на фронте как-никак!

– Ерепенься-ерепенься…

Зинка выудила из угла вещевой мешок.

– Вот попадешь в переделку – по-другому запоешь.

– Чья сегодня очередь карабин тащить?

Верочка намотала на ногу портянку.

– Зинкина?

– Пусть новенькая надрывается.

– Нет уж, дудки!

– Девочки, хватит сориться!..

Наташа нечаянно стукнула пустым котелком о печку.

– Скоро каждой из нас дадут по медали…

– Орден тебе выдадут, за пустую башку!

Зинка выхватила карабин из ячейки и сунула опять на место.

– Или целых два, посмертно!..

– Медальку бы заиметь неплохо.

Настя причмокнула пухлыми серыми губами.

– Война же все равно когда-нибудь кончится… Выйду замуж, обязательно за боевого офицера, рожу маленького, будет медалькой играть…

– Кому такое фуфло нужно!

– Сама фуфло!

– Как тебе, Зинка, не стыдно… И что ты ко всем привязываешься? Угомонись…

49

Очередь все туже захлестывала прилавок.

– Эй, женщина!

Продавщица загрузила на весы связку бананов, заколдовала гирями.

– Вы что там, уснули?

– Разморило…

Наталья Петровна подставила раскрытую сетку.

– Жарко!

Наталья Петровна рассчиталась.

– Чуть удар не хватил.

– Сдачу-то возьмите!

Продавщица высыпала на грязную тарелку мелочь.

– Сдачу!

Наталья Петровна, не считая, спрятала деньги в кошелек.

– Следующий!

Голос продавщицы сорвался на хрип.

– Не толкайтесь, не толкайтесь, всем хватит!

Наталья Петровна, медленно перебирая вконец отекшими ногами, двинулась вдоль очереди, провожаемая завистливыми взглядами и вздохами неотоваренных.

А вот на фронте бананами не угощали…

50

Наташа онемевшими пальцами стянула наушники, расписалась в журнале, поднялась на затекшие ноги и наткнулась на Зинку.

Лицо подруги было в багровых пятнах – наверное, опять тошнило.

Зинка пропустила Наташу к выходу и сама уселась на освободившееся место.

В радиобудке стояла наэлектризованная духотина.

Наташа, держась за поручни, спустилась на жухлую траву.

Запрокинув голову, вдохнула на полную силу.

Сквозь маскировочную сеть и листья ближней березы угадывалось светлеющее небо.

Тусклые звезды подмигивали – то ли вздрагивала маскировочная сеть, то ли Наташу пошатывало.

– Слышь, тяжелая артиллерия долбает…

Лейтенант Ремезов остановился рядом, закурил.

– Теперь фрицам драпать без остановки до Берлина.

Наташа опять посмотрела на тусклые звезды, прислушалась.

Совсем рядом выводил коленца соловей, и сквозь его трели пробивался назойливый звук морзянки.

– До Берлина еще далеко, товарищ лейтенант.

Наташа побрела, хлюпая сапогами в росистой траве, остановилась.

– Добраться бы сначала до Киева и Минска, а там – и Берлин…

– Ох, и молотят их сейчас наши, ох, молотят!

Соловей примолк на минуту, чтобы дать послушать лейтенанту далекую призрачную канонаду, и завелся снова.

Мимо березы с ободранной корой пробежал старший радист, что-то прошептал лейтенанту, и оба кинулись в сторону замаскированной РАФ.

Наташа обогнула палатку.

Возле куста, поеживаясь, стояла Настя, обхватив карабин, словно полено.

Увидев Наташу, она зевнула, передала карабин, шагнула к палатке и, подавшись вперед широкими плечами, нырнула под брезент на нагретое Зинкой место.

Наташа с карабином на плече вернулась к машине.

В открытую дверь была видна спина Зинка, а чуть сбоку – бледный профиль Верочки.

Кончались четвертые сутки непрерывного дежурства…

51

Наталья Петровна прошла через арку.