Законы амазонок. Часть 2

Эти слова – отголоски из прошлого. Они бьют пощечиной, наказывая болью за то, что когда-то принадлежали мне самой.

– Тебя ведь устраивает положение дел, так ведь, Рейнс? Ты просто дразнил меня всё это время, уверяя, что участие в твоей затее для меня тоже имеет выгоду.

Я усаживаюсь на постели, отстраняясь как можно дальше. Не могу сейчас чувствовать его прикосновения, они мне противны.

– Хочешь поговорить откровенно? Давай! ― Он вскакивает на ноги и превращается в того Рейнса, которого я до сих пор боюсь. ― Амазонки непредсказуемые. Мы не знаем, как они себя поведут, если завтра мы ворвемся в штаб-квартиру Ксалиоса и деактивируем их чипы. Лично я не могу быть уверенным в том, что они займут место в ряду со мной. Я вообще не могу предугадать чью сторону они займут. Если они взбунтуются и пойдут в сопротивление, для нас это станет еще одной проблемой. Но и это не худший поворот событий. Куда интереснее будет, если они вернутся к первоначальному плану и примкнут к Ирис. Вот тогда Криос обречен.

– То есть ты предлагаешь оставить их, так сказать, на закуску. Так? Хочешь занять место лидера и диктовать нам свои правила, как это сейчас делает Ксалиос.

– Ни о каких «нам» речь не идет. Ты теперь со мной, а значит будь уверенна в том, что без твоего благословения с амазонками ничего не случится.

– То, что я теперь с тобой, никак не меняет того факта, что они моя семья. Как же ты не поймешь? Точно так, как ты жаждешь лучшей жизни для бедняков Криоса, я хочу вернуть своей семье их дом и свободу.

– Эта семья тебя чуть не убила. Очнись! Или ты забыла, как женщины, которые тебя вырастили, изобретали извращенные способы побольнее тебя уничтожить? Если не физически, так морально. Лурдес, Ника… Как насчет этих девушек, Ливи? Как думаешь они теперь могли бы назвать организаторов Агоналии своей семьей?

Перед глазами вспыхивают кошмары той жуткой ночи, и я больше не могу выдавить из себя ни слова. Желчь идет верхом, обжигая пищевод кислотой. Я никогда не прощу им то, что они с нами сделали, то что они сделали со мной. Но если разобраться, сейчас жизнь их закинула в Агоналии похлеще, а Фовос стал шире. И все же, я не могу бороться за чужих мне людей, когда родные оказались в беде.

Мне нечего сказать, да и продолжать разговор бессмысленно, каждый останется при своем мнении. Я демонстративно разворачиваюсь к стенке и утыкаюсь лицом в подушку. «Прости Рейнс, нам с тобой не по пути», ― думаю перед тем, как уснуть.

На завтрак дают овсянку с молоком, но я беру черный кофе и булочку с маком. Здешняя жизнь пристрастила меня к жгучему напитку, что заставляет моё и без того бешеное сердце работать быстрей. Клиери, как всегда, всем улыбается и к тарелке с завтраком добавляет свое фирменное «хорошего дня». Она всегда была такой услужливой или это жизнь в тихой гавани, в тылу разгорающегося восстания превратила её в истинного благодетеля?

Сейчас у меня нет сил на неё злиться. Она единственный человек на всей планете, кто может стать моим союзником. В конце концов, она моя семья… Нам нужно поговорить наедине, но как это сделать, если она ни на шаг не отходит от своей новой семьи?

Рейнс громко сербает горький напиток и тепло улыбается, стоит нашим взглядам встретиться. Словно и не было того разговора ночью. Неужели он думает, что убедил меня в своей правоте? И все же я люблю эти взгляды, они как подорожник к моим душевным ранам. Я влюбляюсь в него… С каждым днем я все больше нуждаюсь в нем, даже в минуты, когда мы спорим и ругаемся. Даже в минуты, когда он меня злит. Как бы мне хотелось влезть в его голову и узнать, зачем я ему.

– Рейнс…

– Что? ― его губы растягиваются в улыбке.

Он касается пальцами моего подбородка, убирая крошку от булки. Простые движения, от которых сердце бьется чаще.

– Зачем я тебе?

Прямолинейность – единственная черта амазонок, которая во мне укоренилась сполна, чему я не рада.

– Ты знаешь зачем, ― растеряно отвечает он.

Вопрос явно поставил его в тупик. Он смущено уводит глаза, но цепляется ими за мои губы.

– Нет, ― сухо отвечаю я. ― Твои люди не скрывают презрение ко мне. Ты их лидер. Разве эти отношения не дискредитируют тебя?

Продолжая жадно пялиться, он проводит большим пальцем по моей нижней губе. Я могла бы растаять от нежности, но что-то мне подсказывает, что он умышленно отвлекает моё внимание от неудобного для него разговора.

– Мне безразлично, кто и что думает. Главное, что думаю о тебе я.

– Почему ты пришел за мной? Зачем засветился перед Ксалиосом? Теперь твой портрет висит на каждом столбе. Разве это не усложнило раньше времени положение оппозиции? ― Убираю его руку и отклоняюсь назад. Его губы сужаются в тонкую линию.