Законы амазонок. Часть 2

Этого не может быть! Это не может снова повториться со мной! Я снова в эпицентре Агоналии. Я снова вижу смерти людей!

Последний квадрат затихает, выжившие замирают на местах. Сколько нас осталось? На оживленной улице остались считанные единицы. Из наших погибло двое: Наира и парень из первой группы. Активистов из бедняков до десятка, а прохожих зевак даже считать не решаюсь. На мгновение в воздухе повисла тишина, она тут же рушится от треска догорающих веток на дереве и истошных рыданий пожилой женщины, упавшей на тротуар лицом вниз. Здоровяк с длинными руками припал к земле. Держась за голову, он раскачивается со стороны в сторону в попытках осознать произошедшее.

Рейнс ищет меня рассеянным взглядом. Увидев, что я корчусь от боли, в его глазах стекленеет ужас. Я показываю большой палец и киваю, намекая, что могло быть и хуже. К примеру – стать горсткой пепла, или сгореть заживо. Женщина активистка делает несколько шагов в центр перекрестка, кружась вокруг собственной оси, разглядывает последствия. На её лице запечатлена выдержка и застывшая ярость. Я вдруг думаю, что она могла бы стать отличной амазонкой, хоть и не выросла на нашей земле. Это читается по глазам, по вздувшимся венам и ровному дыханию. И почему нельзя стать амазонкой осознано выбрав этот путь?

– Вот она! ― слова Рейнса пронизывают повисший ужас. ― Игра Ксалиоса. Вы и ваши дети ее участники от рождения. И только что, вы уяснили правила. Мы же, предлагаем вам играть по своим.

Ответа не последовало, но Рейнс его и не ждал. Он откидывает носком ботинка догорающую ветку, накидывает капюшон обратно на голову, и решительным шагом идет в мою сторону.

– Нам пора, ― шепчет мне на ухо, поднимая на руки.

Я всхлипываю, когда касаюсь ожогом на ноге грубой ткани его накидки, приглушаю вой зарываясь носом ему в шею. Он прижимает меня к себе, и мы уходим обратно в лагерь. Рана в плече снова кровоточит, оставляя следы на грязном балахоне, боль прошибает всё тело. Я уже и не разберу, где ожег, где неудачные падения, где плечо, а где болит просто душа. Всё слилось в единый изводящий меня надрыв, и я отключаюсь.

Когда открываю глаза, не сразу понимаю, где нахожусь, чувство времени стерто напрочь. Где я? Снова на Фовосе, в разгаре Агоналии? У себя в спальне и проснулась раньше мамы? Нет. Воздух спертый, лампы бросают приглушенный свет – я в лагере оппозиции. Снова под землей. Глубоко вдыхаю и выдыхаю, словно пытаюсь спастись от удушья. Голова тяжелая, всё болит, будто меня бронепоезд переехал. Чтобы сориентироваться в пространстве я нервно вожу ладонями по простыням. Руки натыкаются на Рейнса. Привстаю. Вот теперь я понимаю, где нахожусь – в медицинской комнате.

Я лежу на кушетке застеленной белыми простынями, рядом стоит металлический столик со стеклянными полками. На нём много баночек с медикаментами, а ещё ванночка с хирургическими инструментами. Плохи дела если меня здесь оставили на ночь. Я не сразу замечаю катетер, от него тянутся трубочки, каждая из которых медленно вливает мне в кровь лекарства разного цвета.

Рейнс охраняет меня, как побитая собака на коврике возле хозяина. Он сидит на табурете, облокотившись на краюшки и без того узкой кушетки. Видимо не хотел меня теснить, но всё же сморила усталость. Почему он сидит со мной? Зачем ему это, если я просто «то, что нужно Ксалиосу»?

Он милый, когда спит. А сейчас, когда он спит на краюшке моей больничной койки он милый вдвойне. Я аккуратно глажу его по волосам, подпирая выбившиеся пряди обратно к кромке волос. Не хочется его будить, но я радуюсь, когда он открывает глаза. В начале кажется, что вижу, как его затуманенный спросонок взгляд озаряется, но буквально через мгновенье яснеет и сменяется тревогой. Он резко поднимается и приникает ко мне, заключая меня в крепкие объятия. Слишком крепкие.

– Еще раз ослушаешься приказа, я собственными руками тебя задушу, ― бурчит, зарываясь мне в волосы. ― Пошла бы ты с Олиф, ничего этого не случилось.

Я с жадностью наслаждаюсь крепкими объятиями, пусть даже от них кости трещат по швам.

– Да, ― послушно соглашаюсь, ― ничего этого не случилось бы… ― Случилось бы что-то гораздо хуже.

Он отстраняется, берет меня за подбородок, проводит большим пальцем по губе.

– Ты молодец… ― довольным тоном мурчит мне в лицо. ― Моя птичка. ― Звучит властно, но я улыбаюсь. Нечасто услышишь похвалу, да еще и от Рейнса. ― Если бы не ты, мы бы провалили задание. Твой ум – лучшее, что есть в тебе, ― не отрывая взгляда от губ, добавляет он.

– Думаешь они согласятся?

Между краткими фразами я жадно шарю по его спине руками. Кажется, тысяча лет прошла с тех пор, как мы обнимались в последний раз.

– Уже согласились. Пока ты спала на связь вышел их лидер. Кстати, у них теперь есть лидер.

Мне хочется, чтобы вместо серьезных стратегических разговоров он просто меня поцеловал. Его нежный взгляд говорит, что наши желания совпадают.

– Долго я была в отключке?

– Слишком долго, чтобы я сошел с ума от волнения.