Законы безумия

Макс утаскивает за собой Вику, а я продолжаю тыкать по экрану до того момента, пока кто-то бесшумно не подкрадывается сзади. Чувствую чужое присутствие и резко оборачиваюсь. Не успеваю и пикнуть, как Богдан закидывает меня на плечо.

– Поставь, ты больной. Шелест, поставь меня на место.

– Тихо, Гера, спокойно.

– Богдан, поставь. Поставь, у меня юбка задралась, – ору, чувствуя невероятный прилив адреналина, – пожалуйста.

– Да ладно, – опускает меня на землю, – пожалуйста? – скептически приподымает бровь.

– Ты идиот, – хлюпаю носом, – дурак, – толкаю его в грудь и быстрее пули залетаю в лимузин. Плюхаюсь на сидение, понимая, что попала на какую-то оргию.

Зачем я вообще сегодня вышла из дома? Голова становится тяжелой. В машине безумно душно и отвратительно воняет алкоголем и сигаретами. Утыкаюсь носом в шарф, чтобы хоть немного перебить эту вонь. Сиденье рядом проминается. Поворачиваюсь и вижу перед собой какого-то отвратительного типа. Глаза красные, волосы взъерошены, от него несет так, что хочется высунуться в окно.

– Малышка, – кладет руку мне на колено, – поиграем?

Скидываю его руку, а саму начинает потряхивать. Пытаюсь высмотреть Вику или Макса, но из-за целующейся впереди парочки мне совершенно ничего не видно. Впрочем, меня тоже никто не видит. Я сижу в углу. Этот тип сейчас может вырубить меня, а потом… потом…

Вновь чувствую гадкие прикосновения.

– Убери от меня руку, слышишь? – голос дрожит, но я изо всех сил стараюсь выглядеть воинственной.

Блин, ну где там Шелест? Где его носит, когда он мне так нужен? Стискиваю зубы, продолжая отвергать поползновения этого маньяка. Поначалу он воспринимает мои отказы как игру, но, кажется, ему это быстро надоедает.

С адской болью он стискивает мое запястье, как раз в тот момент, когда музыка становится еще громче. Я перестаю слышать себя. Кричу, но не слышу. Его мерзкие лапы задирают на мне юбку, зажмуриваюсь на долю секунды, чувствуя, как его захват слабеет.

Открываю глаза, в салоне начинается потасовка. Зажимаюсь в самый угол, с опаской наблюдая за происходящим.

Музыка не становится тише, но, кажется, даже сквозь нее я слышу негодование Богдана. Он что-то говорит Максу, тот кивает. Того недоноска оставляют в ближайшем сугробе, куда, по всей видимости, его выкинул Шелест. Дверь в лимузин закрывается, и машина трогается с места.

Кутаюсь в шарф, отворачиваясь к окну. Ужасно хочется домой. Со мной ни разу не происходило подобного. Я никогда не ездила на вечеринки одна, рядом всегда был Сомов, ну или это был дом Куликовой, где я всех знала…

Сидение рядом вновь проминается. Не оборачиваюсь. Знаю, что это Богдан. Чувствую. Я сижу полубоком, поэтому не задумываясь двигаюсь ближе к нему, прижимаясь спиной к его груди. Шелест обвивает меня руками, заключая их в замок в области моего живота. Мы молчим. Он ничего не говорит, лишь спустя несколько минут разжимает пальцы, стискивая ими мою ладонь.

Я сижу тихо, все эти прикосновения меня пугают и успокаивают одновременно.

– Ты как? – в самое ухо.

Киваю, не могу сказать и слова. Стоит только разомкнуть губы, и я разрыдаюсь.

В особняк мы приезжаем минут через двадцать. К тому времени я успеваю прийти в себя. Богдан молча помогает мне вылезти из машины, а я, вцепившись в его руку, иду за ним следом.

Все за считанные секунды разбредаются по дому, из которого почти сразу начинает орать музыка. Мы замираем на огромном мраморном крыльце, наблюдая, как Вика носится по саду от хозяина дома с диким визгом и смехом. Улыбаюсь.

– Детский сад, – Шелест кривит лицо.

Сдерживаю смех. Он-то точно не детский сад.

Алкоголь настолько сильно въелся в мою кровь, что меня до сих пор пошатывает. Хотя кому я вру, я еле различаю происходящее. Все кажется каким-то далеким и нереальным.

Мы медленно заходим в дом, музыка оглушает. Инцидент в машине слишком сильно на меня подействовал. Мне нужно отвлечься.

– Потанцуем? – хватаю его за руку, растягивая губы в улыбке.

Богдан стоит на месте, и все мои рывки кажутся бесполезными. Его не сдвинуть.

– Боже, Шелест, ну чего ты такой скучный?! – надуваю губы, а самой хочется закатить глаза от своего же идиотизма.

Алкоголь во мне творит что-то невообразимое. Я смотрю на Богдана и понимаю, что мне до коликов в животе хочется с ним поговорить. Просто, ни о чем. Хочется его присутствия. Меня тянет к нему. Все это, конечно, напрямую связано с тем, что я пьяна, но…

– Гольштейн, пить вредно, – усмехается, но с места двигается.

– Я чуть-чуть, – на этих словах я спотыкаюсь, начиная падать. Шелест крепко сжимает мою талию, тем самым удерживая на месте.

– Оно и видно.

– Потанцуем?

– Я как-то не по танцам, – смеется и понижает голос, – вот если рожу кому надо набить, вот тут обращайся.

Мы стоим посреди комнаты и, кажется, приковываем к себе абсолютно все взгляды в этом доме. Еще днем я бы сошла с ума, скажи мне кто подобное. А сейчас я стою в объятиях Шелеста, улыбаюсь и чувствую себя самой счастливой на свете.