Законы границы

— Многое из того, что Сарко рассказывал мне в то время, он описывал прежде в своих мемуарах — иногда даже в той же манере и теми же словами. У меня порой создавалось впечатление, будто Сарко рассказывал не свои воспоминания, а то, что он помнил из мемуаров. Мне нравились эти беседы, нравилось слушать рассказы Сарко об устроенных им тюремных бунтах и совершенных побегах, о посвященных ему книгах и фильмах, где он являлся главным героем, о журналистах, режиссерах, актрисах, музыкантах и футболистах, с которыми ему довелось познакомиться. Таким образом я открыл нечто, удивившее меня: в своих мемуарах и интервью Сарко врал и приукрашивал правду намного меньше, чем я предполагал (и во втором томе мемуаров — меньше, чем в первом: как пояснял он сам — по вине Хорхе Угаля, писателя, редактировавшего эту книгу и потом, отчасти благодаря ей, сделавшего недолгую политическую карьеру). Иными словами: я понял, что не Сарко создал свой миф, а это сделали газеты и фильмы Бермудеса, а сам он лишь принял его и стал поддерживать и развивать.

— Вы считаете, что его мемуары заслуживают доверия?

— Да. За исключением нескольких моментов.

— Например?

— В эпизоде, касавшемся смерти Бермудеса. С самого начала все решили, что Сарко убил его — ввел ему смертельную дозу героина и обставил все как ритуальное убийство или преступление на сексуальной почве.

— Однако в своих мемуарах Сарко отрицает это.

— А что еще ему оставалось делать? Но я уверен, что именно так все и происходило.

— Он вам признался?

— Нет, в разговорах со мной он тоже это отрицал.

Но в те времена я уже умел различать, когда он мне лгал, а когда говорил правду, и насчет того случая он точно мне лгал. Нужно было слышать, как Сарко отзывался о Бермудесе. «Плесень», — называл он режиссера — и не потому, что тот, как поговаривали, был гомосексуалистом: на это Сарко было плевать, и, думаю, он всегда знал, что Бермудес влюблен в него, и даже, возможно, пытался играть на этом. Нет, он ненавидел режиссера по иной причине: сага о Сарко и другие фильмы о молодежной преступности, где играли настоящие юные преступники, принесли Бермудесу богатство и громкую славу. Сарко считал, что тот получил все это за его счет. К тому же Бермудес изображал филантропа и твердил, что единственным его желанием было помочь Сарко и другим таким же парням, как он. Сарко же утверждал, что, изображая католика-альтруиста, Бермудес лицемерил и все это было нужно ему лишь для того, чтобы делать рекламу своим фильмам. По словам Сарко, режиссер обманул его с самого начала: украл его жизнь, чтобы создавать свои фильмы. Он обещал Сарко, что даст ему возможность сыграть самого себя, и неправда, что это не получилось, потому что ему не удалось добиться отпуска из тюрьмы. Бермудес предпочел отдать роль другому актеру. Также Сарко говорил, что режиссер заплатил ему намного меньше денег, чем они договаривались, что было враньем то, что Бермудес официально усыновил его в период съемок своего последнего фильма, и тем более то, что он впоследствии якобы лишил его наследства в наказание за побег, который Сарко совершил из тюрьмы в Оканье, воспользовавшись презентацией новой картины. В общем, их отношения с Бермудесом испортились, и Сарко решился на побег, желая насолить режиссеру. Позднее, будучи в розыске, он вновь явился к Бермудесу, и тогда, возможно, после ссоры, находясь в состоянии аффекта или заранее спланировав преступление, Сарко убил его. Да, Сарко был таков: если у него возникало стойкое убеждение, что некто был настоящей сволочью, он не медлил с тем, чтобы заставить этого человека заплатить по счетам.

— Как, возможно, произошло с Батистой..

— Да.

— Странно, что Сарко не захотел поквитаться с Марией Вела за все, что она сделала.

— Марию он не считал мерзавкой. Она тоже была просто «медиопатом», как и он сам или как персонаж Сарко. Она сумела извлечь выгоду из ситуации. Во время наших разговоров в тот период Сарко не отзывался о ней плохо и всегда со снисходительностью относился к ее отрицательным высказываниям о нем в прессе. Сарко вовсе не злило то, что Мария завоевала популярность за счет очернения всех нас. У меня сложилось впечатление, что Сарко в то время отзывался о Марии с гораздо большей теплотой, чем когда они находились вместе, и она из кожи вон лезла, чтобы вытащить его из тюрьмы.