Законы границы

«Марокко» оказался дискотекой для иностранных туристов и задержавшихся в прошлом хиппи, но музыка, звучавшая там, не слишком отличалась от той, что играла в «Руфусе»: хиты рок-н-ролла вперемешку с диско. Иногда звучала какая-нибудь румба, что в «Руфусе» случалось довольно часто. Прежде чем зайти на дискотеку, мы выкурили последний косяк, а Сарко, Тере и я проглотили по третьей таблетке бустаида. Как только мы вошли внутрь, я потерял из виду Сарко с Эленой, но не Тере, которая сразу отправилась танцевать. Я стал смотреть на нее, устроившись у барной стойки со своим пивом, и на меня накатывало тщеславное ощущение, будто Тере танцевала для меня или, по крайней мере, знала, что я за ней наблюдаю. Она, как всегда, была великолепна в своем танце, и ее движения встраивались в музыку так же естественно, как облегающая руку перчатка. Появились Гордо, Лина и Пити и заказали себе выпить. Потом Гордо и Лина, вероятно, уселись где-то на диванчиках или затерялись на танцполе, а Пити, оставшаяся со мной, поинтересовалась, где Элена. Я ответил, что не знаю, хотя и предполагал, что она с Сарко. Потом Пити спросила, давно ли мы приехали на дискотеку, я кивнул, и тогда она сообщила, что они добирались тоже долго. Я объяснил, что мы тоже заблудились, но Пити ответила, что они вовсе не заблудились, а дело было в том, что Гордо забыл, где припарковал свою машину, и ей с Линой пришлось ждать, пока он отыщет автомобиль и приедет за ними. Я прищелкнул языком и покачал головой: «Ну вот, опять. Все время одно и то же». «Он всегда забывает, где припарковал автомобиль?» — удивилась Пити. «Нет, только когда ездит на машине своего отца». «Правда?» «Правда, — заверил я и добавил: — Ему неплохо бы сходить к психоаналитику». Мы посмотрели друг на друга и расхохотались. Затем мы еще болтали, пока Тере не прервала нас. Пити спросила ее, где Элена. Тере ответила, что не знает, и потом они еще о чем-то говорили. Я не слышал, о чем именно шла речь, но вскоре Пити бросилась прочь. «Что случилось?» — спросил я. «Ничего» — ответила Тере. «Она обиделась?» «С чего бы?» — пожала плечами Тере. «Мне показалось, она заплакала», — настаивал я. «У тебя глюки, Гафитас, — усмехнулась Тере и вдруг произнесла: — Ладно, так ты что — танцуешь или нет?»

Я был просто ошеломлен: Тере ни разу не спрашивала меня, танцую ли я, и я никогда даже не думал о возможности потанцевать с ней. Во-первых, я стеснялся, а во-вторых, не умел танцевать. Однако в ту ночь понял, что для того, чтобы танцевать на дискотеке, не нужно никакого особого умения, достаточно просто желания двигаться. Тере помогла мне сделать это открытие. А после дискотеки произошло то, о чем я хотел рассказать вам. Когда выключили музыку и зажгли свет, мы обнаружили, что наших друзей нигде нет. Мы искали их в зале дискотеки, потом — у выхода, во дворе, полном ночных гуляк, бродивших вокруг закрытого чирингито и явно не настроенных на то, чтобы приключения ночи закончились. Мы так и не нашли никого из наших, и я сказал Тере, что, видимо, они уехали и нам тоже лучше уехать. Тере ничего не ответила. Мы молча дошли до парковки, которая вся в это время была изрезана лучами света от фар отъезжавших машин. Мы не знали, какой автомобиль угнал Гордо в Калелье, но наш «Фольксваген» был припаркован между двумя соснами. «Во всяком случае, Сарко еще не уехал, — заметила Тере, увидев машину. «Откуда ты знаешь? — возразил я, думая, что, вероятно, она права. — Он мог угнать и другой автомобиль». У меня не было ни малейшего желания видеть Сарко, я хотел оставаться с Тере вдвоем и поэтому произнес: «Уже почти пять, поехали отсюда». Тере помолчала, а потом произнесла: «Куда ты торопишься, Гафитас?» Она взяла меня под руку, заставила развернуться, и мы зашагали назад к «Марокко». «Пойдем, — добавила Тере. — Может, все-таки найдем их».

Мы пересекли уже почти пустой дворик перед зданием и, двинувшись дальше в темноту, оказались на пляже. На небе сверкала чистая полная луна, и, по мере того как глаза привыкали к темноте и мы приближались к воде, мне все отчетливее удавалось различать очертания бухты, ограниченной двумя холмами, и побережье, на котором вздымались на песке какие-то возвышения, похожие на панцири гигантских черепах. «Они там, на пляже, — прошептала Тере, когда мы подошли к берегу и устроились на песке. — А сейчас мы выкурим косячок». «С чего ты взяла?» — спросил я. «Что за вопрос? — усмехнулась она. — Я сама скручу его». «Нет, с чего ты взяла, что они здесь?» Тере вытряхнула табак из сигареты на папиросную бумагу, лежавшую на ее ладони, и сказала: «Просто знаю». Закончив скручивать косяк, она раскурила его, сделала четыре-пять затяжек и передала мне.