Законы лидерства

Кирилл Мефодиевич подавал мне предостерегающие знаки, но я их "не замечал". В конце концов передо мной машина - очень сложная, но все же машина. Тон она, вероятно, не воспримет - ей важна лишь заключенная в словах информация.

Оказалось, что я недооценил "шкаф". Он забавно замигал индикатором и сказал - мне даже послышалась грусть в его голосе:

- Кажется, вы меня невзлюбили, сударь. - А почему я должен был вас взлюбить? - Ну да, мы такие разные. - Достаточно взглянуть на нас со стороны... - Но если бы я был скульптурой, или куклой, или, например, восковой фигурой, очень похожей на вас, разве вы стали бы разговаривать со мной? Разве вы беседуете с животными, состоящими из того же материала, что и люди? - Иногда беседую, - ответил я, вспомнив об Опале. - Как с равными? "Но я и тебя не считаю равным", - подумал я и ужаснулся своим мыслям и всему нашему разговору; вот до чего можно дойти - этот ходячий шкаф спрашивает "как с равным?", а ты не знаешь, что ему ответить. Я рассматривал его и четко видел заклепки и неровности на стыках декоративных листов пластмассы. Их явно подгоняли в спешке. Вон виднеется и треугольный штамп изготовителя три буквы: КИК - Киевский институт кибернетики. Вспомнил ответственного работника этого института, приятеля Владимира Лукьяновича, который приходил в наш институт, - высокого, худого, подвижного, с острыми локтями. Представил, как они договаривались, где будет проходить испытания экспериментальный образец ДЭФ-18С, как наш шеф торопил своего приятеля... И вот результат: передо мной мыслящий и говорящий шкаф, а за окном в зеленых узорных прорезях листьев проглядывают голубые лоскуты неба. Доносится гул троллейбусов и автомобилей. Там все движется, как и раньше, - привычное, знакомое, и только усиливает чудовищную нереальность происходящего здесь.

Я стряхнул с себя оцепенение. Пора кончать "беседу", не то она заведет в еще большие дебри.

- Я уже объяснил, что ход моих опытов зафиксирован в лабораторном журнале...

- Извините мою назойливость, - просительно сказал он. - Простите меня за повтор. Я пройду испытания и больше не буду работать рядом с людьми на Земле. Меня предназначают для работы в космосе...

- А я не могу выдать вам информации больше, чем записано в журнале. Понимаете?

- Да, - отозвался он. - К сожалению, понимаю. И не только это, сударь.

- Что же еще? - Человек всегда боится уступить свое место лидера. Где бы то ни было. Вы, люди, создали меня, чтобы я помог вам достичь подлинного лидерства в природе, но сами боитесь, как бы я не обогнал вас. А ведь я только первый этап...

Теперь зеленый индикатор светился предостерегающе.

- Кто будет вторым? - Сигом. - Вы уверены, что это удастся? - Уверен. Если только... - он чуть запнулся, и я это отметил, ...если только при создании человеческого разума не была использована какая-нибудь жизненная сила или еще нечто непознаваемое, мистическое... - Он говорил без иронии, но она скрывалась в его словах.

- Других ограничений нет?

- Нет. Как только химики создадут материалы, превосходящие пластичностью живые ткани, вы приступите к конструированию сигомов. И у вас появятся новые опасения...

- Не беспочвенные, - не удержался я.

- Мы только ваши творения, ваши детища, призванные помочь вам, помимо колонизации космоса и подобных насущных дел, не исчезнуть, не раствориться в природе, как другие ее создания. Зачем же нам бороться с вами? Нам не нужны ни эта планета, ни воздух, которым вы дышите, ни пища, которую вы употребляете...

"Он прав, - думал я. - Нам не из-за чего опасаться его или не любить. И все же я его опасаюсь и не люблю. Почему? Или таковы законы лидерства?"

-...Нам нужно лишь то, для чего вы предназначаете нас и... Он умолк. Пауза казалась мне зловещей, и я поторопил его: - И... - Информация. И ваша память как важнейшая часть ее. - Почему "важнейшая"? - Она является для нас направляющей... Мне показалось, что его фотоэлементы уставились на меня выжидающе, и я поспешил сказать:

- И все же большей информации, чем та, что отражена в журнале, у меня для вас нет. Придется вам довольствоваться ею.

- Прощайте, сударь, - сказал он. - Наверное, мы больше не встретимся. Испытания близятся к концу.

Я сильно в этом сомневался и потому задал еще один "невинный" вопрос:

- Всегда ли вы будете помнить, что это мы создали вас, а не наоборот?

Впервые я увидел, как быстро и беспомощно замигал его индикатор. Он забормотал:

- Конечно, конечно...

Выходя, он стукнулся о притолоку двери - я не сомневался, что какие-то его блоки перегреваются, не выдерживая нагрузки. Все- таки он, бедняга, был только машиной, и для таких вопросов его не готовили.

Настроение мое изменилось, и меня даже не очень смутили слова Кирилла Мефодиевича:

- А если стоимость его ремонта вычтут из вашей, Петр Петрович, зарплаты?

* * *