Законы отцов наших

В промежутках между звонками, которые Джун делала моему отцу, мы с ней почти не разговаривали. Так как мои родители никогда не ездили в отпуск, мне до этого редко приходилось бывать в мотелях, от силы раза три-четыре за всю жизнь. Крохотные брусочки бесплатного мыла, бумажные колпаки, надетые на стаканы, гигиенические прокладки на сиденье унитаза по-прежнему приводят меня в состояние радостного детского возбуждения. Ведь все это предназначено для меня. Особенная атмосфера купленной уединенности, царящая в крошечном номере, еще больше усиливала необычность происходящего. Обе кровати застелены изношенными фениловыми покрывалами, а пол покрыт кафельной плиткой. У кроватей ночные столики в стиле пятидесятых, со стеклянным верхом и лакированными дверцами кремового цвета. Чувствовалось, что владельцы до сих пор сохранили остатки гордости, однако очень скоро они лишатся и ее, и вынуждены будут взимать почасовую оплату.

Номер был оборудован узким, не более ярда шириной, балкончиком, на котором стояло одно-единственное складное кресло-шезлонг. Отсюда хорошо просматривался большой участок скоростной автострады на Аламеду. На ленч Джун принесла немного фруктов. Я сидел, наслаждаясь весенним солнцем, и грыз грушу, наблюдая за проносящимися мимо автомобилями, в которых сидели счастливые калифорнийцы, стремившиеся в неизвестную мне даль. Я решил, что, как только доберусь до Канады, сразу же напьюсь вдрызг. Конечно, лучше бы забить косячок, однако об этом пока не могло быть и речи. Теперь следует избегать всякого столкновения с законом, всего, что могло бы привести к депортации. Я сидел в тупой рассеянности и строил планы, в осуществление которых мне самому не слишком верилось.

Мы находились в районе Дэмона, примыкающем к Окленду, населенном людьми с низкими доходами или социально обездоленными, как сказал бы Эдгар. Неприглядный вид запустения и упадка производил тоскливое впечатление. Армия пришла и ушла из этой части города четверть века назад, оставив после себя временные щитовые постройки, которые быстро обветшали. Магазинчики, расположенные на микрорынке внизу, не выдерживают никакого сравнения с теми, что я видел всего лишь в миле отсюда к востоку. Над дверями владельцы повесили аляповатые вывески, поскольку неоновые буквы им не по карману. Ассортимент товаров, выставленных в витринах, которые на ночь закрывались решетками, поражал своей убогостью. Наблюдая за транспортным движением, я уже в тысячный раз отметил, что черные все еще ездят на этих ужасных американских машинах, огромных грудах металла, которые коррозия съедает за пять лет, на каковой срок службы они и были рассчитаны. Угнетенным и обездоленным знания даются труднее всего. Так сказал бы Эдгар. В разрывах между перенаселенными жилыми домами можно было увидеть солончаки, болотистые низины, а за ними воды залива, с которого ветер доносил неприятный, тухлый запах. Там все еще гнездились морские чайки. Очевидно, соседство окрашенных в белый цвет трубопроводов и емкостей нефтеперерабатывающего завода, который находился в миле отсюда, в Ричмонде, вовсе не мешало им.

Внизу показался негр плотного телосложения с характерной энергичной походкой. На нем была большая шляпа. Я подумал, что это Хоби, и у меня вдруг радостно и тревожно забилось сердце. Я встал, чтобы помахать ему, и понял, что ошибся.

— Как вы думаете, можно ли выяснить, где сейчас находится Хоби Таттл? — спросил я у Джун. Я стоял на пороге балконной двери. Наверняка им что-то известно. Ведь они держат в своих руках все связи с Кливлендом. — Для меня имеет большое значение, увижу я его или нет перед отъездом.

Джун приставила ладонь ко лбу, закрываясь от яркого полуденного солнца. На ней было простое отрезное платье спортивного покроя, в котором она выглядела достаточно неприметно и обыденно. Волосы украшали две заколки-пряжки. Движением нескольких пальцев она поманила меня вовнутрь.

— Мы думаем, что вам, Сет, не следует показываться на улице. Трудно сказать, что может случиться, если вас увидит кто-либо из знакомых. Нужно предусмотреть элемент случайности, — повторила Джун.

Должно быть, эта фраза запомнилась ей из революционных пособий: какое-то изречение Сталина или Мао Цзэдуна. Эдгары серьезно воспринимали все рекомендации по тактике революционной борьбы. Я знал, что лучше не вступать с ней в споры по вопросам дисциплины и конспирации. Это была часть революции.

— Послушайте, я буду очень осторожен. В самом деле. Но поймите, для меня это очень много значит.

— Хорошо. Посмотрим.

Меня приободрило то, что Джун не стала наотрез отвергать такую возможность. Она не сводила с меня взгляда, пока до меня не дошло: она ждет, чтобы я вернулся на балкон. Ей нужно было поговорить с кем-то — Эдгаром или другим членом «Одной сотни цветов» — по телефону, сказать несколько условных фраз.