Закопанные

Зажим посмотрел на Саву, который все никак не мог выбраться наружу. Его круглое, мясистое лицо в грязных разводах приняло испуганно-плаксивое выражение.

– Давай быстрей! – заорал уголовник, теряя терпение.

Сава прикусил губу. Клубы едкого дыма от горящей кабины, которые сухой ветер швырял ему в лицо рваными клочьями, приводил зэка в неописуемый ужас. Набрав в легкие воздуха, он, упершись руками в основание люка, изо всех сил рванулся вперед. Затрещала тюремная куртка, кожу обожгла боль, но дело сдвинулось с мертвой точки, и, наконец, мужчине удалось полностью выкарабкаться наружу.

Поднявшись на ноги, он с ужасом уставился на труп водителя-конвоира. Вместо головы – влажно-красный блин с белыми вкраплениями. Когда до сознания Савы дошло, что это не что иное, как осколки черепа, его внутренности скрутили спазмы.

Заметив это, Зажим усмехнулся. Шагнув вперед, он с силой ударил носком ботинка в бок Митрича. Тело мертвеца неохотно колыхнулось.

– Нечего глазеть, – сплюнул Зажим и, еще раз оглядевшись по сторонам, приказал:

– Быстро в лес.

Сава отвел взор, его всего мутило, и ему стоило громадных усилий не вывернуть свой желудок наизнанку. Неуклюже перебирая толстыми, как колонны, ногами, он кинулся к зеленеющей листве. Ходжа тащил женщину, вызволенную из одиночной камеры. Поначалу заключенная пыталась робко сопротивляться, но Ходжа отвесил ей хлесткую пощечину, и та притихла.

Нос брел рядом, глядя себе под ноги.

Прежде чем скрыться в лесу, Зажим, словно вспомнив о чем-то, резко обернулся. Зрелище пылающей кабины автозака завораживало.

«Я мог бы смотреть на это целую вечность», – внезапно подумал уголовник, и уголки его губ, тонких, как сложенные лезвия, непроизвольно разъехались в стороны. Зэк улыбался, но улыбка эта была мстительно-злобная.

Почерневшая кабина автозака пылала яростным факелом; со стороны создавалось впечатление, будто она даже уменьшилась в размере, прогнувшись и съежившись. Огонь быстро перекинулся на кузов грузовика, от задранного вверх переднего колеса в воздух столбом поднимался черный смрад. Пожираемый языками пламени грузовой автомобиль напоминал издыхающего мастодонта, которого сразила молния.

– Хер вам на рыло! – крикнул Зажим, потрясая в воздухе сжатым кулаком. Глаза его сверкали триумфальным огнем, ноздри раздувались, как у зверя, одержавшего победу над соперником. – И залупу на воротник! Так вот!

С этими словами он исчез из виду. Едва колыхнулась ветка, смутное напоминание о том, что секунду назад тут стоял человек, и все.

* * *

Спустя несколько минут стало ясно, что в лесу их никто не ждал.

– Ну?! Где они?! Где люди Доктора? – злился Зажим, бестолково мечась из стороны в сторону. – Что за гребаные кошки-мышки?!

Его правое веко снова дергалось в нервном тике, а пальцы постоянно сжимались и разжимались, будто он разрабатывал кисти с помощью невидимых эспандеров. Казалось, первому попавшемуся под руку он не задумываясь свернет шею.

– Не кипишуй раньше времени, Зажим, – успокаивающе проговорил Ходжа. – Уйдем подальше от дороги. Скоро сюда легавых понаедет с псами, а те специально натасканы на нашего брата… Тогда нам точно хана!

– Куда уйдем?! Лес большой! – выкрикнул Зажим. – Куда? Направо? Налево? Говори, ты же знаешь эти края! Где это озеро, как там его…

– Сиреневое, – подсказал Ходжа.

– Ну?!

– Домой, – неожиданно раздался глухой голос. Все обернулись. Пошатнувшись, женщина осторожно дотронулась пальцами до ствола березы. Рука была в царапинах, с бугрящимися венами, ногти грязные, неровно постриженные.

– Домой? – переспросил Зажим. Он придвинулся к заключенной, смахнув сальные волосы, закрывающие ее лицо. Неприязненно скорчился, опустив взгляд на ее юбку, влажную от мочи.

Лицо женщины было бледным и отталкивающим, рот приоткрыт, как у слабоумной, на носу зрел прыщ. Рыбьи глаза тупо уставились в крошечного жучка, который торопливо полз по стволу дерева, спеша по своим жучиным делам, и в этих тусклых кукольных глазах жизни было ровно столько, сколько в давно потухших углях.

– Домой, – безучастно повторила женщина, даже не удостоив взглядом Зажима.

– Мать моя на коньках, – проворчал Ходжа. – Свел Бог с дурой сумасшедшей.

Он ущипнул зэчку за грудь, но она лишь вяло отвела руку уголовника. Ходжа плотоядно улыбнулся.

– Говорят, психички такие сладкие в постельке, – хихикнул он. – Фигурка-то у тебя ничего! А вот рожей не вышла, только фраеров в подворотне пугать!

– Домой, – в третий раз произнесла женщина и вдруг, развернувшись, посмотрела Зажиму прямо в глаза. – Отпусти.

Зажим усмехнулся. Глядя на стоявшую перед ним зэчку, он вновь испытал то странно-волнительное возбуждение, которое нахлынуло на него там, в чреве автозака, когда он стоял перед «стаканом» с ключами в руках.

«У нее сочное тело. Тело зрелой самки», – пронеслась у него мысль.

Да, судя по всему, баба явно не дружит с башкой, и мозги у нее наверняка давно скисли, как забытый на подоконнике борщ, но разве это так важно? Сейчас и здесь?

Зажим почему-то подумал о рыбе. Да-да.

О сушеной рыбе.