Закопанные

Сава застыл на месте. Не прошло и секунды, как его мозг, словно принтер, выкатил лист с одним-единственным словом: «вертолет». Он с надеждой задрал голову.

Шум приближался, уже слышались характерные звуки работающих лопастей винтокрылой машины.

«Плюх-плю-плюх!..»

Зажим, посерев от страха, прижался к березе.

– Тихо, – прохрипел он. – Всем молчать! Глотку перегрызу, если что!!

Ходжа вытер грязной рукой губы, поблескивающие от березового сока.

Вертолет постепенно удалялся, и вскоре все стихло.

– Все, привал окончен, – хмуро проговорил Зажим. – Подъем – и вперед.

Сава с сожалением взглянул на сочившийся из надреза сок – он даже не успел утолить жажду. Обмакнул подушечку толстого пальца в прозрачную дорожку, лизнул. С губ сорвался вздох.

– Шевелись, – бросил Зажим, толкнув его в плечо. Сава вжал голову в плечи и безропотно поднялся на ноги.

Никто из них не заметил, как Нос ухмыльнулся, обнажая обломки почерневших зубов.

* * *

Спустя 5 часов

– Слышь, Ходжа!

Зэк, идущий первым, оглянулся. Зажим толкнул Носа, следовавшего за Ходжой.

– Ну?

– А почему тебе такое погоняло дали?

Уголовник осклабился:

– Про Ходжу Насреддина слышал?

– Ясен хрен.

– Ну и вот, – ответил Ходжа и отвернулся, продолжив путь.

Зажим хрипло хохотнул.

– Насреддин, говоришь? Так тот вроде еще тот перец был. Нае…л всех подряд, даже главных беков, падишахов и прочих всяческих фраеров.

– И что? – вяло отозвался Ходжа, словно чувствуя подвох.

– А ты тормоз. И тупишь постоянно.

Ходжа криво усмехнулся. Он не хотел отвечать Зажиму. Этот крепкий, прожженный жизнью зэк напоминал ему гранату с выдернутой чекой, которую сжимали уставшие исцарапанные пальцы. Только рука дрогнет, все, всем кобздец. Вот если бы такое сказал Сава или Нос…

– Ходжа Насреддин был уважаемым пацаном, – продолжал развивать свою мысль Зажим. – И себе на уме. А ты халявщик. Понтов до кучи, а в реале – гулькин хер. Трешься там, где для собственной шкуры теплей.

Ходжа глубоко вздохнул, пытаясь держать себя в руках. Если бы они сейчас сидели в хате в присутствии других зэков, едва ли Зажим позволил бы себе подобный базар. Потому что за каждое слово нужно уметь держать ответ. Но сейчас… сейчас ситуация была несколько иная. А вступать в прямой конфликт с Зажимом, который физически сильнее его, он не осмеливался.

Ходжа исподлобья взглянул на заключенную, которая молча брела рядом с Зажимом. Он нахмурился. Мимолетная тень воспоминаний скользнула где-то в глубине сознания, и он мучительно размышлял, что бы это значило.

И вдруг его передернуло, словно он случайно коснулся оголенного провода во время починки розетки.

Где-то он видел раньше эту бабу. Стопудово.

Вот только где?! И при каких деталях?

Зэк встряхнулся, словно собака, вылезшая из воды на берег.

– Вон еще одна зарубка, – где-то слева, развеивая его воспоминания, проклюнулся голос Савы. – Это, кажется, восьмая по счету.

Зажим недоверчиво оглядел громадную сосну, сплошь покрытую застарело-белесыми потеками смолы.

– Да и пес с ней, с зарубкой, – мрачно произнес он. Он выглядел измотанным. – Мы уже тут целый день крутимся, как хомяки в коробке. И все зря. По кругу, наверное, ходим.

– Нет, – покачал головой Сава и вытянул руку, указывая куда-то поверх деревьев. – Смотрите на солнце. Видите, где закат? Мы идем прямо.

– И что? – повысил голос Зажим. – Кто ответит, что эти зарубки Доктор вообще делал?! Может, тут егерь местный деревья метит?! Или охотники?!!

Сава сконфуженно замолчал.

Ходжа устало сел в траву.

– Зажим, сбавь обороты. У нас че, выбор есть? Хочешь, можем обратно на дорогу вернуться. Там нас ждут, причем с радостью. И напьешься, и наешься до пуза… «А в тюрьме щас ужин… Макароны!» – процитировал он Али-Бабаевича из «Джентльменов удачи».

И без того землистого цвета лицо Зажима потемнело еще больше.

– Борзеешь, Ходжа?!

Он скрипнул зубами и, тяжело волоча ноги, приблизился к зэку.

Ходжа почувствовал, как по спине заструился ручеек холодного пота.

– Нет, Зажим. Но и ты не беспредельничай. Тут все равны.

Рот Зажима разъехался в жуткой улыбке, словно могильная яма.

– Угу. Прости, босяк, спорол косяк. Про равенство вспомнил? Что ж ты тогда с Носа «браслеты» не снимешь? Что ж ты тумаки Саве отвешиваешь и бабу за сиську щиплешь? А? Твоя она, что ли?

– Слушайте… – тихо позвал Сава.

– Зажим, тебе есть что мне предъявить? – клокочущим голосом поинтересовался Ходжа. Два чувства с попеременным успехом воевали внутри уголовника – униженное чувство достоинства и страх перед отмороженным уголовником.

В конце концов.

Какого хрена???

Зажим такой же зэк, как и они все. Включая эту сумасшедшую с разинутым хлебалом, как у дохлой рыбины.

– Парни, там… – снова заговорил Сава. Взмахнув рукой, он попятился назад, упершись спиной в старую поваленную ель.

Зажим повернул голову, вздрогнув. Не может быть!

Сквозь стволы деревьев едва уловимой тенью мелькнул силуэт человека.

– Кто это?! – прошептал Сава.

Нос покачал головой. Веки уголовника были полностью прикрыты, как плотные шторы. Казалось, Нос спал стоя.