Заковали сердце в лед

Зиганшину меньше всего хотелось идти к Люське. Как хитро она придумала с шантажом. А ему казалось, что она может думать только про шмотки и рестораны. Никогда в жизни и ни перед кем он не унижался и никого не упрашивал сделать ему одолжение. Сколько себя помнил, Михаил всегда добивался всего, чего хотел. Сначала в школе, потом в университете. Ему прощались любые шалости, любые выходки. Все знали, что его родители – люди большого полета, поэтому старались не связываться с Зиганшиным-младшим. Себе дороже. Даже ректор побаивался мажорного сынка, что уже говорить о простых смертных? А он пользовался своим положением. Собрав вокруг себя группу сокурсников-прихлебателей, чувствовал свою полную безнаказанность. Если бы не строгий отец, который пообещал, что выгонит сына из дома, если тот не возьмется за ум, кто знает, где бы он сейчас был. Папа устроил его следователем, отгрохал свадьбу, купил квартиру. Мише оставалось только плыть дальше по течению.

И после ощущения, что ты – будущий хозяин жизни, пусть и с помощью отца, Зиганшину было невыносимо осознавать, что им помыкает какая-то обнаглевшая девка с образованием девять классов, что он ничего не может сделать и полностью находится в ее власти, испытывая беспомощность, бессилие, отчаяние.

По дороге к Люське следователь зашел в бар и заказал коньяка. Он пытался оттянуть визит – может, все-таки есть какой-то другой выход? Может, получится придумать, как обвести ее вокруг пальца? Он вспомнил, как совсем недавно один местный наркодилер, недовольный слишком большими, по его мнению, поборами, начал угрожать, что сдаст Зиганшина коллегам. Михаил знал, что его «съедят» живьем и бровью не поведут. В борьбе за тепленькое местечко в жизни полиция ничем не отличается от обычных людей. Но тогда проблема разрешилась сама собой: торговца наркотиками через день нашли мертвым на берегу реки. Видно, делиться он не хотел не только с ментами, но и со «своими». Чем больше следак сидел, пялясь на посетителей заведения, тем все более безвыходным казалось ему его положение.

– Слушай, у тебя была любовница? – обратился он к сидящему рядом мужику в дорогом костюме и с лицом алкоголика со стажем.

– Ну да, была, и не одна, куда же без них, – печально посмотрел тот на собеседника.

– А что бы ты сделал, если бы она тебя, например, кинула на деньги? На большие деньги, – вопросительно посмотрел на соседа Зиганшин.

– Как что? Ясное дело, для начала надавал бы по морде, а потом закрыл в квартире и держал бы, пока не отработает. – Мужик сказал это так безразлично и обыденно, будто всю жизнь только этим и занимался.

– Понятно, – закивал головой следователь и ушел в свои мысли.

Вариант, конечно, хороший, но не в его ситуации. Все же нужно было идти и вымаливать у любовницы отсрочку. Денег не было. Где их взять, он, конечно, знал – у родителей водились и не такие суммы. Куда проблематичней объяснить, зачем они ему нужны.

«Ничего, прорвемся», – пробормотал Зиганшин себе под нос, бросил на стойку мятую купюру и покинул бар.

Подходя к подъезду, он бросил взгляд на окно любовницы. Та стояла, отодвинув тюль, будто знала о его визите и ждала, когда он появится.

Выйдя из лифта, Зиганшин, вздохнув, нажал на кнопку звонка. В квартире послышались шаги, щелкнул замок. Люся открыла дверь. От стоявшего на пороге взъерошенного любовника несло алкоголем и потом. Было видно, что дела у него обстоят неважно. Она отошла в сторону, пропуская его в прихожую, и холодно спросила:

– Принес?

– Люся, тут такое дело… – Михаил стоял, переминаясь с ноги на ногу.

– Ну-ну, я слушаю. Не принес, значит?

– Да понимаешь… Катька, сучка, за моей спиной спустила все деньги. Дай мне пару дней, я найду нужную сумму. – Он умоляюще смотрел на нее, как нашкодивший ребенок, и был полностью в ее власти, чем она не преминула воспользоваться:

– Нет. Хватит держать меня за дурочку. Нет денег? Прекрасно. Можешь искать новую работу. Из тебя, кстати, получится хороший дворник, – зло усмехнулась Люся.

Внутри Зиганшина начала закипать ярость. Да кто она такая? Что себе позволяет?! И что я вообще делаю? Не в силах больше контролировать себя он обрушился на Люську со всей ненавистью, что накипела у него за это время: