Закрученный

— Что я только что натворил? — прошептал он и в то же время почесал Джуниора за ушами.

«Такер хотел умереть, — слова Элайджи были переполнены грустью. — Влад не сможет использовать его брата против него, если он мертв».

— Знаю. И Такера нужно было остановить, но не так, — неважно, как угрожал ему Эйден, это не должно было быть так.

«Такое случается», — сказал Калеб. В его голосе не было ни сочувствия, ни печали, он считал смерть оправданной.

«Ты это сейчас серьезно? — язвил Джулиан. — Что-то не припомню, чтобы такое случалось прежде».

Эйден продолжал гладить Джуниора, а зверь поддавался, не пытаясь напасть. Джуниор даже заснул, его тело стало дымкой, вернувшейся через поры в Эйдена.

Он лежал там некоторое время, в луже крови Такера, впитывавшейся в его одежду, волосы. Он знал, что Джуниор опасен. Но это… Его невозможно было контролировать, нельзя было обуздать.

Это не должно повториться.

«Ты можешь нанести на себя защитный символ, как делают другие вампиры, — предложил Элайджа. — Символ сможет удержать Джуниора внутри. Поможет успокоить его, заглушить».

«Эм, а почему ты так подавлен? — спросил Джулиан. — Взять зверя под контроль — это же хорошо».

«Да, но символ заглушит и нас тоже».

«Что?» — переспросил Джулиан.

«Что?!» — воскликнул Калеб.

«Мы будем в сознании, как и Джуниор, но не сможем говорить. Больше нет. Нет, не спорьте. Я знал, что мы к этому придем. И я хотел убедиться, что Эйден сможет жить без нас. Он может. Ты достаточно силен, Эйден. Достаточно умен».

«Так мы просто будем тихо сидеть в сторонке?» — спросил Калеб недоверчиво. Расстроенно.

«Это несправедливо», — сказал Джулиан.

«Жизнь вообще несправедлива».

Итак. Эйдену предстояло выбрать между контролем над своим зверем — который мог вырваться и убить всех, кого он любит, — и лишением своих самых близких друзей. Нет, жизнь несправедлива.

Он сел, мрачно сказав:

— Прямо сейчас Джуниор сыт, может даже мучается с расстройством желудка. Нет необходимости решать все сию минуту.

«Что значит «решать все сию минуту»? Здесь вообще нечего решать», — сказал Калеб.

Эйден пропустил его слова мимо ушей, нет сил спорить с ним.

— Давайте приберемся здесь, найдем остальных и навестим Тоню еще раз.

«У нас нет машины», — Джулиан сразу обо всем позабыл, стоило услышать имя его… жены?

«Нам она и не нужна, — ответил Элайджа. — Больше нет».

Глава 29

К тому моменту, когда Эйден прислал сообщение с местом и временем встречи, Райли уже успел найти новую комнату, умыться и перевязать рану, Виктория, вся в синяках, очнулась, приняла душ и переоделась, как и Мэри Энн, которая все это время не могла перестать злиться. На себя и на всех вокруг.

Такер был мертв, убит самым жестоким способом, и это как будто никого не волновало. Она не думала, что это будет так волновать ее. Он причинил ей в прошлом столько боли и страданий — и причинил бы еще в будущем. Но часть ее оплакивала его смерть. Оплакивала парня, которого когда-то знала. Парня, который относился к ней с добротой и уважением, рядом с которой она чувствовала себя привлекательной. Парня, который никогда не увидит своего ребенка.

И как ей сообщить об этом Пенни? Придется позвонить, рассказать. Только не сейчас. Может, после того, как ее собственная скорбь поутихнет.

Мэри Энн не винила Эйдена в том, что случилось. Если бы он не убил Такера, то Райли бы точно это сделал. С этими существами не бывало никакой золотой середины. Или убей, или будь убитым.

Что же стало со старым добрым «заточить на всю оставшуюся вечность»?

Ее злость подогревало отношение к ней Райли. Да, он отдал ей своего зверя, но она бы никогда его не забрала, будь у нее выбор.

Если Райли хотел с ней порвать, он мог это сделать. Но ему придется сказать ей это прямо в лицо. Она больше не будет это терпеть: то игра в молчанку, то яростная защита ее «чести», как будто ему не все равно, то он держит дистанцию, то смотрит как на аппетитную закуску.

Если это конец, то конец. Ей надо знать наверняка… Порвать все нити, связывающие их.