Закрытие открытия

Мы с Мишкой живо представили себе толпы людей на всех континентах, островах и полуостровах день и ночь задающих друг другу один-единственный вопрос. Тот самый, который Костик задал Мишке. Вопрос занимал пятнадцать секунд, но секунды, перемноженные на миллионы спрашивающих, превращались в долгие, томительные часы пустого существования. В эти часы люди всего и делали, что интересовались друг у друга, который час. По всем признакам жизнь замирала, останавливались фабрики и заводы, самолеты не взлетали с бетонных дорожек, застывали на синих рельсах поезда, корабли не бороздили океаны… Люди интересовались временем и не заметили, как сами его остановили! Над человечеством нависла угроза. Надо было что-то делать!

— Кое-что можно предпринять, — уверил меня Мишка.

— Купить всем часы, — сказал я. — Пусть смотрят!

— Нереально. Да и проблема гораздо шире. Смысл вопроса, который задал Костик, — разъяснил Мишка, — для человечества не опасен. Важно, как его задать, в какой форме. Костик, например, потратил двадцать слов там, где можно обойтись двумя: «Который час?» Он отнял у себя и у нас пятнадцать секунд, а мог уложиться в полторы. Научи мы Костика экономно расходовать слова, тринадцать с половиной секунд возвращались людям. Помноженные на миллионы, эти чахлые секунды вырастали в часы, заполненные упорным трудом и веселым отдыхом. Вновь начинали работать фабрики и заводы, самолеты взвивались в небо, по морям плыли корабли, на них танцевали и пели… Однако не так уж трудно объяснить людям, что, спрашивая который час, они должны употреблять два слова, а не двадцать. Куда сложнее решить другую задачу: во всех случаях жизни обходиться наименьшим количеством слов, и таким способом экономить драгоценное время.

Мишка порылся в своей памяти, подыскивая научные термины, и провозгласил:

— Минимум слов — максимум информации!

Случай показать, что значит экономное употребление слов, представился тут же. Навстречу шел солидный человек с бородкой, прогуливался. Человек приветливо помахал рукой:

— Что, ребята, в школу? — Наверное, думал, учимся во вторую смену.

— Из! — резанул Мишка.

Прохожий с бородкой пошатнулся и долю смотрел нам вслед.

Меня Мишкин ответ восхитил. Ведь еще полчаса назад всё было бы по-другому. Мы бы остановились и сказали: «Здравствуйте! Нет, мы занимались в первую смену, уроки кончились, идем домой. До свидания!» А теперь: «Из!» — и порядок! Да здравствует минимум слов — максимум информации!

К работе по сокращению количества слов в устной речи мы решили привлечь ребят.

— Подключить общественность, — сказал Мишка.

Предложение в классе понравилось. Костик Соболев сослался на опыт своего папы, кандидата наук, который всегда старается писать статьи покороче, и говорит при этом, что когда словам на бумаге бывает тесно, то мыслям просторно. Опыт папы Костика всех обрадовал — к сокращению количества слов в письменной речи до нас уже подходили вплотную.

Вовка Трушин сказал, что немецких слов под это дело можно будет учить поменьше. Мишка уточнил: наша работа касалась пока только русского языка.

Первое, что мы сделали, — отменили слова, которые говорят вежливые и воспитанные люди, когда друг к другу обращаются или что-нибудь друг у друга просят: «Будьте любезны!», «Пожалуйста…», «Вы очень добры…», «Спасибо!», «Благодарю!», «Очень вам обязан…»

Мы договорились, что всё это как бы само собой разумеется и поэтому употреблению не подлежит.

Больше остальных остался доволен Вовка Трушин. У него с вежливостью всегда было не очень-то в порядке.

Теперь наше общение отличалось жесткостью и категоричностью и, если судить по кинокартинам, походило на язык военных приказов, с той разницей, что все были командиры и ни одного подчиненного.

— Передай ластик!

— Возьми учебник!

— Вытри доску!

— Дай списать!

Кое-кто стал поддаваться этой категоричности и перегибать палку. Ната Жучкова, обращаясь к Костику, как-то сказала:

— Сходи за мелом, балда!

Мишка сделал Нате внушение и потребовал, чтобы лишних слов она не говорила и не отрывала у нас времени. Ната возражала: мол, по поводу балды и тому подобного уговора не было. Тогда мы условились, что всякие грубые слова произносить не будем: и они, как и вежливые, тоже подразумеваются.

Вскоре я внес еще одно предложение — обходиться только существительными и короткими частями речи вроде местоимений, а глаголы и тем более прилагательные исключить. Но тут мы столкнулись с некоторыми трудностями. Например, вместо «Передай ластик!» можно было сказать: «Ластик!», вместо «Возьми тетрадь!» — энергично: «Тетрадь!», а вот «Дай списать!» выразить существительными и местоимениями мы не смогли — фраза состоит из двух глаголов. Пришлось разрешить в жизненно важных случаях обращаться к глаголам.