Закрытие темы

– Где кочерга? – спрашивает старший нестаршего.

– Где кочерга?

На сцене появляется Оля.

– Вот.

Вот так. Это называется «зарядить». На профессиональном жаргоне реквизиторов это называется «зарядить», то есть поставить предмет на нужное место. Кочерга «заряжена».

– И потом, – говорит Фауст, – мне мешает вот это.

– Ну так подвиньте это правее.

– Правее нельзя, – проснулся[16] пожарный[17], – правее нельзя. Железный занавес!

– Немного можно. Двигайте.

И двигают.

А мы? А что мы должны подумать, непосвящённые? Вот что: железный занавес – это на случай пожара. Нельзя под ним размещать декорации.

– Позвольте, – протестует пожарник.

Но режиссёр повернулся в нашу сторону.

– Кто это? Что это? Откуда?

И вглядывается в пустоту, хмурясь:

– Или мне померещилось?

«Дорогая редакция журнала „Здоровье“! Пишет Вам Александр Степанович Воронцов, пенсионер, хотя и работаю. Много лет я читаю „Здоровье“, мне очень нравится Ваш журнал. Особенно мне нравится то, что Вы отвечаете на вопросы. Выступите, пожалуйста, с моим вопросом как с предложением. Вот уже целый год я экспериментирую на душах. Я работаю с душами. Все души я снабдил магнитами. Правда, мои магниты не очень мощные, и вода магнитится слабо, и потом их срывают, когда не моё дежурство, но всё равно результат хороший. Он подтверждает всё это о целебности магнитной воды. Если в прошлом году, когда без магнитов, болел гриппом и простудами каждый четырнадцатый посетитель нашего отделения, то в этом году, когда с магнитами, уже каждый восемнадцатый, и сам я стал себя чувствовать гораздо лучше. Я прошу Вас, дорогая редакция журнала „Здоровье“, обратить внимание на мой опыт и строго спросить на страницах журнала с начальника фабрики, где делают души, когда же он наконец будет выпускать их с магнитами? Ведь это так просто! С глубоким уважением Воронцов (Александр Степанович)».

– Ну как? Теперь нет ошибок?

– Ерунда какая-то.

– Почему ерунда?

– По кочану, Александр Степанович. Вы же не маленький.

– Я дело пишу.

– Вам, наверное, Самсонов такую глупость посоветовал.

– Самсонов знает.

– Плохо он влияет на вас… ваш Самсонов.

– Тише, Оля… Не надо.

– Вы бы меня попросили, я бы вам всё объяснила.

– Что вы объясните, я сам знаю. Я хочу знать, что они скажут.

Кстати, о театральных профессиях. Реквизитор он и есть реквизитор, с ним всё ясно, всё хорошо, искусство же гримирования… гримирования… искусство грима – стыдно сказать – всегда возбуждало во мне подозрительность. Что-то не нравится мне в этом искусстве, хоть режьте меня – не нравится.

Мне было семь лет, когда я очутился в гримёрной; известное дело: зеркала, запах вазелина, окна завешены чёрным, – Клавдия Ивановна, знакомая деда, взяла меня к себе на работу. Я тихонечко сидел в уголке и наблюдал за метаморфозами. Сначала было интересно – потом надоело.

– Хочешь, я покажу тебе, каким ты будешь в старости?

Я испугался.

Дома, стоя у зеркала, я корчил рожи и плакал.

Мне и сейчас не по себе, когда в предметном указателе «Основ сценического грима» читаю:

бельмо;

блеск глаз и потливость;

глаза слепые;

морщины, их заглаживание;

слёзы, создание их иллюзии.

Наша первая встреча. Года три назад, четыре. Вспоминай: Крым, Судак, улица Чехова или Гоголя, кого-то из классиков, а может быть, переулок, на углу водокачка. Это недалеко от автобусной станции, помнишь? У меня, правда, была борода, как и у твоих приятелей, они мне сразу не понравились, бородатые в шортах (ничего мне не нравится, да?), – один такой широкоплечий верзила, другой худой и, вроде бы, косоглазил, а третьего уже не припомню. Вам принадлежала веранда, ещё кто-то спал прямо под яблоней на раскладушке, а мне тётя, по-моему, Дуся, может быть, Маня, уступила сарайчик метр на полтора возле будки, допустим, Полкана. Судя по рюкзакам, вы засиживаться не собирались, был август; я же попал в Крым, как это ни странно, по служебной необходимости, – в смысле времени и места не самая плохая командировка, плохо только то, что человек, с которым я должен был встретиться, оказался не тем человеком, за которого принимали в редакции. Я уже тогда появлялся в редакции, сотрудничал с отделом науки, представь, и техники, писал кое-что, но о художественном, то есть о том, чем сейчас грешу, – а ведь это «художественное», стало быть, попробуй разберись, где правда! – тогда ещё не помышлял и в дела чужие вмешиваться тоже не думал, тем более перевоплощаться в кого-то, – я же ещё не знал тебя, а ты ещё не знала своего К., а твой К. ещё не знал нас обоих…