Закрытие темы

Каждый повествователь должен беречь свой вестибулярный аппарат. А то как даст, как занесёт, замотает…

… Впрочем, не знаю, не знаю. Быть может, юлианский календарь действительно имеет свои преимущества перед григорианским. Я готов легко согласиться, хотя и не слушаю К., и даже готов зевнуть, но, разумеется (благовоспитанный человек), не зеваю, а только сильнее сжимаю челюсти, и киваю в знак внимания головой, и гляжу на новогоднюю ёлку. Ёлка уже заметно поосыпалась, поувяла. Вся в бусах и серпантине, она, разукрашенная, напоминает теперь молодящуюся певицу, эта новогодняя, вернее, староновогодняя ёлка. Тринадцатое января. Вечер. Телевизор безумствует у соседа. Мультипликационный, как и обещано, концерт. А за окнами снег… (Имею обыкновение уточнять, что происходит за окнами, так вот: идёт снег, снежные хлопья…)

Николай разворачивает карту миротворного круга.

– Смотри: это тысячелетие прошло под знаком Рыбы, прошлое – тоже. Точка равноденствия перемещается в сторону Водолея…

Я допиваю остатки чая.

– Кстати, о времени. Пора и честь знать.

Оля:

– Не торопись, детское время.

И то верно: живу рядом.

– Ты их завёл?

– Конечно, завёл.

Они говорят о часах, о старинных часобоях с потрескавшимся циферблатом.

В этой комнате разрешается делать всё.

– Двигать мебель, если будет желание, на голове стоять, приёмник доламывать. Нельзя только не заводить часы. У хозяйки пунктик. Что-то случится, если часы остановятся.

– Была сказка такая.

– Сказка?…

…

Всё поменялось. Теперь мы – Ольга и я – сидим на корточках, выдвинули ящик с открытками из-за шкафа:

Савина, Ермолова, Сазонов – фотографии артистов Императорских театров. «Редкие?» – «Ну, как сказать, начало века…» Давыдов-Расплюев в помятом цилиндре; Давыдов-Бальзаминов, ноги под себя, на скамейке. Слободин, Варламов. «Он похож на соседа». – «На вашего соседа?» – «Да, на Александра Степановича». – «Вот как; Варламов…» Она (мы сидим на корточках) коснулась коленом (случайно) моего колена, а я (будь раскрепощённее) не убираю. Лилина и Качалов. Качалов и Лилина. Знаешь, я хочу потрогать твои волосы, такая мальчишеская идея (действительно, мальчишеская, если следовать лит. традиции), но я (благовоспитанный человек) не трогаю их, а только думаю, как… А ещё думаю я, что тот, кто стоит за спиной, он всё видит, всё знает, и пусть. Он не умеет ревновать. Ему не надо.

«Почему ты такой счастливый?» – хочу спросить я, но говорю, обернувшись:

– Почему ты такой умный?

Он накрывает ладонью часть миротворного круга (Овен? Водолей? Рыба? Воздух – Меркурий, Вода – Юпитер).

Звонок.

– К вам гости.

– Это не к нам. Это Самсонов.

И как по команде часы на стене отбивают полночь.

…

«Не бойся гостя сидячего, а бойся стоячего» – о себе. (Топот по коридору уже прекратился; разволновавшийся Александр Степанович произнёс, подмигивая: «Спокойной, товарищи, ночи»; запах плесени и гнильцы сделался несомненным.) Я в пальто и слегка удивлён.

– Что это было?

– Это было Самсонов.

– Живём как во сне, – загадочно улыбается Оля.

Охотно верю: видел его со спины: приземистый, дюжий, косолапый (Вий!), если б лицо оказалось железным, стал бы точно похож на Вия. О тайна, – говорю я, – слегка паясничая и пожимаю руку хозяину. – О тайна. – И целую хозяйку. «Ну и квартирка, однако!» И выхожу на улицу.

Снег.

«Он прав, надо жить с ощущением чуда. Всё для нас и чудесно. А для кого же ещё? А мы, дураки, – как гости…»

…

Вот и письмо от жены (от бывшей). С Новым годом. (Спасибо.) У них «нормально». Просит переслать валенки.

6