Закрытый клуб

— На этой неловкой ноте… — засмеялся он, ставя поднос. — Давайте поедим.

Через несколько минут Стервятник Деннис придал дискуссии новое направление.

— Определению брака тысячи лет, это краеугольный камень западной цивилизации, и нечего подрывать основы, — говорил он, тыча вилкой в собеседников.

— Отчего же? — возразил Найджел. — Определения меняются. «Гражданин» раньше означало «белый человек, владеющий собственностью». Жизнь внесла свои коррективы, верно?

— Брак подразумевает союз одной женщины и одного мужчины, — отрезал Деннис. — И избавь меня от политкорректного признания моей вины за прошлое.

— А раньше брак подразумевал союз мужчины и женщины одной расы, — подала голос Дафна. — Это определение тоже изменилось.

— Тут вопрос равенства, — сказал Найджел. — Гомосексуальные пары должны иметь те же права, что и традиционные. Точка.

— А дальше что? — вскинулся Деннис. — Полигамия? Инцест? Сожительство с животными? Ты вступаешь на скользкий путь. Где-то надо поставить предел.

— Но, — тихо начал я, даже не сознавая, что вступил в разговор, — по вашей логике, придется запретить и традиционный брак, так как по аналогии с ним могут возникать гомосексуальные союзы.

Деннис замер. Он глядел на меня секунду, моргая, перевел взгляд на Дафну и снова на меня. Бросил вилку.

— Все равно нечего шутить с основами, — буркнул он.

— Браво! — крикнул Найджел и зааплодировал, глядя на меня.

На мгновение Дафна улыбнулась мне.

Через час на столе остались пустые тарелки и винные бутылки. Деннис и Найджел азартно спорили о каком-то фильме, которого я не видел. На другом конце стола негромко разговаривали Джон и Дафна. Сперва они, стипендиаты Родса, вспоминали Оксфорд — любимые бары и профессоров, с которыми поддерживают отношения, но сейчас беседа стала совсем тихой, и я не слышал, о чем идет речь.

Я в приятном опьянении рассматривал мигающие огоньки свечей на столе и раздумывал над наиболее интересным выводом вечера: Джон Андерсон вовсе не так уж умен. Не поймите меня превратно, в любом другом юридическом университете он стал бы звездой своей группы, но сейчас, в часы споров за едой и вином, Джон в основном молчал, а заговаривая, не успевал мыслью за остальными. Я гадал, какой процент успеха Джона — первенство в дебатах и оксфордские приключения — принадлежит его физической форме, легкому характеру и исключительному шарму, а что следует отнести на счет реальных поступков и слов. Может, Джон Андерсон — высшее существо, которое уже готовят к роли красивого бездумного политикана, окруженного командой спичрайтеров, аналитиков, стилистов и специалистов по опросу общественного мнения? Мне вспомнился Ламар и пустоголовые популярные жеребцы, правившие бал в школе. Все как с Джоном Андерсоном: что бы они ни натворили и ни сморозили, априори становилось круто, поскольку это сказали или сделали они. Вино действовало все сильнее, разговоры за столом слились в неясный убаюкивающий гул. Мыслями я вернулся к школе и впервые за много лет вспомнил об Эми Кэррингтон.

Эми — капитанша команды болельщиц — в отличие от остальных обладала ясным умом. Ее оценки были почти такими же высокими, как у меня, и она всегда относилась ко мне по-доброму. Мы оба были членами ученического комитета, и я помню, как изумился, когда Эми подошла и попросила подвезти ее. Вскоре я уже возил Эми домой каждый день и задерживался поговорить в ее комнате — со слегка приоткрытой дверью, чтобы успокоить родителей. У нее был бойфренд Расс, квотербек из другой школы, но именно я каждый день сидел на кровати Эми, говорил о нашем будущем, о планах, а иногда скрепя сердце, с огромным трудом притворяясь безразличным, выслушивал рассказы о ее смелом петтинге с Рассом. Для меня до сих пор нет более живого воспоминания, чем профиль Эми, когда она мечтательно смотрела в окно машины с мягкой улыбкой на губах. Услышав, что Эми и Расс расстались, я сразу пригласил ее на весенний бал, но Эми уже дала согласие Брайану Коллинзу, ученику выпускного класса нашей школы, копии Расса во всех смыслах. Брайан лишил ее невинности и через неделю бросил. Я узнал об этом за ленчем от группы первогодков — они захихикали, когда Эми прошла мимо. Легче мне от этого не стало. И сейчас, в блестящем окружении, сидя в тепле прекрасной комнаты, я понял, что ненавижу Джона Андерсона и все, что с ним связано.

Я очнулся от глубокого раздумья, потому что под столом кто-то легонько наступил мне на ногу. Чужая стопа сразу же убралась. Найджел и Деннис по-прежнему оживленно спорили.

— «С широко закрытыми глазами» — полное дерьмо, — говорил Деннис с удивленной миной. — Если там Кубрик режиссер, это еще не значит, что фильм хороший.

— Да-да, ты это уже повторял, — сказал Найджел. — Но почему?

И снова я почувствовал прикосновение под столом, дразнящее своей мимолетностью. На этот раз невидимая конечность прошлась вверх-вниз по моей ноге. Я поглядел на увлеченно шептавшихся Джона и Дафну. Может, я выпил лишнего, но либо у Найджела есть кот, либо у Дафны Гудвин шаловливые ножки.