Закрытый показ. Книга стихотворений 2012–2017

Теснота вызывает к жизни умершее и не умершее,
но задремавшее.
Обе они не молоды и не красивы, хотя привлекательны;
одна из них старше.
Та, что с хозяином спит, появляется редко.
Соседка почти не выходит.
Болеет, лежит в своей комнате; порой принимает душ,
порой идёт в магазин или в больницу.

Хозяин восторженно как-то сказал

в уплотнённый тучками воздух,
что видит, когда со своей,
шестнадцатилетнюю Нефертити.
Нефертити лестно такое услышать.
Она располнела за год,
носит ботильоны на костылях, позапрошлогодние,
цвета мартовской жижи,
говорит посаженным голосом, вполне милым
и даже волнующим,

носит бельё для коррекции, а в общем —

напряжена и всем недовольна.
Иногда нападет на то, что на неё и не нападает.
Мол, всё хорошо.
Будто кто-то сказал, что всё плохо,
или она прочитала в глазах
у него, и во время их общее
(едва не заплакал в то время).
Мол, мы вместе всегда, мол, всё очень вкусно
и ты словно бог.

Я барсук, ты енот – он придумал ей песенку,

но не споёт никогда.
Болящая, видимо, очень глупа.
Она не отличает ущербности от силы,
ходит как маятник в старых часах.
Она видит совокупление женщины и хозяина,
того не желая,
ей ведомы их интонации, взвизги, сопенья и хлюпанья,

ложка жидкости и руки по локоть.

Её не смущает их танец.
Для неё ничего чувственного в танце их нет,
а только пятнадцать минут.
После включается некая очень приятная даже машина
(так думает сам хозяин).
Этот грузовой
тройственный рейс,
которым даже соседи за стенкой в пятницу вечером
летят молодыми прыжками,

идёт по опасному месту.

Здесь могут взорвать эту жизнь,
не различающую любовь и совокупленье,
болезнь и здоровье,
семью и соцгруппу. Борт несёт груз материнской любви.
Все они – мать. Женщина, и стареющий бабник,
с ними – двое, соседи по лестничной клетке.

Говорят, что это заказ,

когда стихи приближаются к прозе.
Говорят, что должно быть. Но быть ничего не должно.
Говорят, нет материнства,
а только мужчина и женщина.

Много что говорят.

Тупица на эти строчки,
идущие каплями льда от крыла самолёта,
сделает стойку. Но самолётик летит, двое вместе,
третья вымыла ванну,

двое сделали пиццу.

И вечер. И обогреватель,
и окна впускают свежий снег.
Снег пахнет хлебом. Мать, которая в каждом из них,
достаёт пуховое вязанье. Вскоре все засыпают в тепле.
Продолжается рейс грузовой.

II Супернатурализм

Супернатурализм, или социальная секс-помощь

1. «Не люблю разговоров…»