Закулисье Февраля. Масоны, заговорщики, революционеры

Уже 16 мая Совет министров, возмущенный непримиримостью и радикализмом парламента, констатировал неизбежность его роспуска, хотя в итоге и решил с этим не торопиться. Как выразился Столыпин, почему бы не дать законодателям еще «поговорить». Дрейф Петра Аркадьевича не в ту сторону явно обозначился. Однако комендант с товарищем спохватились слишком поздно, после бурных заседаний кабинета 7—8 июня, уверенно проголосовавшего за разгон «угрозы государству» в удобный момент. Приверженцы диалога с кадетами – В.Н. Коковцов, П.М. Кауфман, А.П. Извольский – остались в очевидном меньшинстве. Только тогда Трепов бросился спасать ситуацию. Осознав, что саратовский администратор не готов быть вторым Витте и, опираясь на парламентское большинство и общественное мнение, шаг за шагом отстранить Николая II от власти, Дмитрий Федорович рискнул сыграть ва-банк. В середине июня (видимо, 14-го или 15-го числа) он встретился с лидером кадетов П.Н. Милюковым (председателем партии) и обсудил с ним идею образования «министерства доверия» (два других вождя – председатель Госдумы С.А. Муромцев и «патриарх» И.И. Петрункевич от конфиденциальных контактов уклонились). Павел Николаевич повторил известные пункты партийной программы, с которыми (кроме амнистии) Трепов легко согласился.

16 июня в передовице газеты «Речь» (печатного органа кадетов) Милюков постарался закрепить успех, рекомендовав хозяину Петергофа при формировании нового правительства не «входить в приватные переговоры и выбирать из готовой программы то, что нравится, выбрасывая то, что не подходит», а «брать живое, как оно есть, или не брать его вовсе». Увы, совет проигнорировали. Не Трепов, а государь. Хотя к слову Дмитрия Федоровича царь весьма прислушивался, недаром комендант, по признанию камердинера императора Н.А. Радцига, вечерами с час и более просиживал в кругу царской семьи, поступаться принципами монарх не собирался, а потому доводы генерала принял с тремя оговорками. Во-первых, кадетам надлежало отказаться от всеобщей амнистии, во-вторых, от аграрного радикализма. В-третьих, Николай II пожелал проконсультироваться с двумя министрами – В.Н. Коковцовым и П.А. Столыпиным.

Судя по всему, глава финансов просто растерялся и не поверил в искренность самодержца, предъявившего ему список будущего кабинета – исключительно из числа членов кадетской партии во главе с Муромцевым (премьер) и Милюковым (МВД), почему и поостерегся одобрить «опасные эксперименты». Ну а коллега Владимира Николаевича раскритиковал перечень без всякого стеснения. Тем не менее, император попросил Столыпина побеседовать с Милюковым в присутствии Извольского, другого сторонника диалога с Думой. Вечером 22 июня они пообщались, но Петр Аркадьевич вел себя так, чтобы настороженность и подозрительность гостя не рассеялась. Естественно, позитивного результата прием не имел, о чем на другой день шеф МВД и проинформировал монарха. Однако история на том не закончилась. 24 июня британские газеты опубликовали интервью Трепова корреспонденту агентства «Рейтер», которым сановник известил потенциальных союзников об условиях сделки – министерство думского большинства в обмен на изъятие из программы двух статей – об амнистии и аграрной. Милюков ответил 26 июня опять же передовицей в «Речи», назвав генеральские претензии неприемлемыми.

Столыпин тут же попробовал перехватить инициативу и, не мешкая, пригласил к себе приехавшего утром из Москвы Д.Н. Шипова, в прошлом председателя Московской губернской земской управы (1893—1904), ныне лидера движения «Союз 17 октября». В присутствии А.П. Извольского министр предложил гостю после роспуска Думы возглавить коалиционный кабинет, из чиновников и популярных общественных деятелей. Шипов отказался, считая опасными иные варианты, кроме правительства, утвержденного парламентом. Тем не менее Петр Аркадьевич не сдался, а обратился за помощью к императору. Николай II ввиду неуступчивости Милюкова отнесся благосклонно к компромиссу по-столыпински, и на другой день утром Шипова предупредили, что 28-го его ожидает высочайшая аудиенция в Петергофе. Но Столыпин попал впросак. У вожака «октябристов» (кстати, среди видных членов этой партии с весны значился и Г.А. Крестовников) хватило духу и возразить самому государю, и откровенно объяснить ему же, почему не стоит препятствовать образованию министерства парламентского большинства. Шипов произвел сильное впечатление на Николая II, ибо, не стремясь к тому, выразил солидарность с Треповым. Под влиянием этих двух независимых друг от друга мнений император вернулся к плану дворцового коменданта, то есть предпочел потерпеть, пока кадеты созреют до исключения из программы двух ненавистных монарху пунктов – об амнистии и аграрной реформе.