Закулисье. Заглянуть за горизонт

В первом случае человек полностью переместился на другую сторону, но, как сообщали «коллеги», к ним попал умалишенный человек, который там прожил чуть больше минуты, после которой организм несчастного прекратил жизнедеятельность. В ходе проведения эксперимента номер шесть, Фридман попробовал увеличить ток, надеясь таким образом ускорить процесс нахождения подопытного в переходном состоянии. Подопытный не переместился в другой мир… или переместился – но этот вопрос уже ближе к философам.

Георгий Авраамович, обладающий светлым и рассудительным умом, увидел подопытного в жалком состоянии – нижняя часть испытуемого, примерно на уровне солнечного сплетенья, отделилась от туловища и исчезла из комнаты, причем кожный покров и одежда выглядели так, как будто поработали острым скальпелем – аккуратный надрез без намека на каплю крови.

При воспоминании об увиденном Фридман содрогнулся, снова переживая тот момент, когда он вошел в закрытую комнату. Человек продолжал жить и дышать, хотя по всем законам здравого смысла и медицины, жить с такими увечьями было попросту невозможно. К счастью, жил он не долго, Фридману не пришлось звать охрану, и она не увидела ужас на лице научного руководителя проекта.

В дверном проеме снова раздался тихий щелчок, возвестивший о том, что последние запорные механизмы убраны, и электрическая цепь полностью обесточена. Двое дюжих охранников услужливо распахнули тяжелую дверь, но остались на месте, уступая дорогу руководителю лаборатории. Фридман с трудом сдержал вздох, собираясь с силами, чтобы войти в помещение. Когда нога ученого уже практически перешагнула порог, с другой стороны узкого коридора послышался тяжелый приближающийся топот.

Фридман так и остался стоять на пороге с поднятой в воздух ногой, повернув голову в сторону шума. По длинному проходу, задевая стены широкими плечами, бежал Игорь Станиславович Сорокин. Двое охранников вжались в стены, освобождая дорогу директору проекта, Георгий Авраамович непроизвольно побледнел, что в последнее время достаточно часто случалось при встрече с директором, особенно после череды недавних неудач. Остановившись прямо перед ученым, Сорокин мельком взглянул за дверь, но тут же снова перевел взгляд на Фридмана.

– Еще не входили? – спросил Сорокин привычным басом, рассматривая пуговицы на белом халате.

– Еще не успел, Игорь Станиславович, – попятившись от нависающего здоровяка, ответил Фридман.

– Значит сейчас самое время!

Закончив фразу, Игорь Станиславович уважительно, но бесцеремонно, схватит Фридмана за плечо и могучей рукой втолкнул за порог секретной лаборатории. Оказавшись в кругу яркого света, ученый поморщился и прикрыл глаза – слишком яркие лампы горели в светильниках. Сорокин зашел следом за ним.

Открыв слезящиеся от освещения глаза, Фридман не смог совладать со вздохом – восьмой испытуемый лежал на полу, в расслабленной позе на середине комнаты. Пустой взгляд смотрел в потолок, его глазам не мешал свет от множества ярких светильников. Мужчина дышал, что можно было бы назвать словом – прогресс, если бы не отсутствующий взгляд и безразличное выражение.

– Он как будто бы находится «там», хотя тело осталось в нашем мире, – подумал Фридман, но придержал эту мысль при себе, чувствуя, как над ним нависает недовольный директор научной лаборатории.

– Снова неудача, – пророкотал Сорокин, эти два слова ударили как хлыстом, отчего щеки Фридмана загорелись и запылали алым.

– Но он, по крайней мере, в настоящий момент жив, – попытался оправдаться смущенный ученый.

– Это ненадолго, – коротко обрубил Игорь Станиславович.

– Почему ненадолго? – переспросил Фридман, и тут же пожалел о своем вопросе.

Прежде чем ответить, Сорокин всем корпусом развернулся к ученому, отчего каблуки ботинок противно скрипнули по блестящему полу. На лице директора появилась широкая улыбка, но глаза не предвещали ничего хорошего.

– А как вы думаете, уважаемый Георгий Авраамович, – выждав долгую паузу начал Сорокин, – что потом происходит с жертвами ваших экспериментов? Как вы думаете, куда мы их помещаем?

Фридман открыл было рот, но так и замер в неловкой позе. Как человек, целиком и полностью увлеченный наукой, он не задумывался что с подопытными происходит потом, для него не имело значение ничего, кроме предстоящего научного открытия. Вдобавок к этому, директор лаборатории представился перед ним теперь в несколько ином, далеко не радужном свете.

Невысокий ученый, не имеющий представления о том, что такое отдельный фашизм и война в целом, увидел в Сорокине настоящего нациста, заставившего вспомнить, что он перед ним всего лишь маленький и старый еврей.

– Я не знаю, – наконец сдался Фридман, – в психиатрическую клинику, наверно… – его ответ прозвучал как вопрос.

– В психиатрическую, – мрачно подтвердил директор, но его глаза говорили, что это не так, – клинику, – кивнул он со злобной усмешкой, – ну конечно туда, а куда же еще! Лечим их, и предоставляем пособие, чтобы они поведали всему миру те злодеяния, которые мы творим!