Зал ожидания

И вдруг по пляжу, как лёгкий ветерок, пробежало оживление. Это брёл по мокрой полоске песка фотограф, волоча за собой сколоченный из старой расслоившейся фанеры и жирно раскрашенный пиратский бриг с поролоновой пальмой и чучелом Джона Сильвера из папье-маше. За фотографом увязалась стайка ребятишек, которая, как снежный ком, обрастала с каждым шагом, и, наконец, фотограф остановился и позволил мальчишкам потрогать свой реквизит. Ещё через несколько минут он уже бойко щёлкал затвором фотоаппарата и собирал деньги в полиэтиленовый пакет.

Солнце перевалило зенит и, разбрызгивая огненные искры, как колесо фейерверка, покатилось к закату.

– А давайте сфотографируемся – для памяти, – предложила Аля, и в ее голосе не слышно было подвоха.

– А я вас и так не забуду, – прищурившись, ответил Петухов, радуясь удачному комплименту.

– Да? Ну, спасибо, – усмехнулась Аля. – И всё же…

– А, была-не была! – решился Петухов, как будто собирался не фотографироваться, а покупать лотерейный билет.

Фотограф долго прилаживал на белоснежную фигуру пиратскую портупею, затем вручил Петухову огромный деревянный пистолет с граммофонным раструбом вместо ствола, долго смотрел в видоискатель, корректируя позы снимавшихся – и на протяжении всего этого времени стайка пацанов, окруживших съёмочную площадку, ухохатывалась от рыжего дядьки, при всей амуниции ну никак не похожего на пирата. Смеялась и Аля, пристроившись между Сильвером и Петуховым, не зная, кому из них отдать предпочтение и, наконец, прижавшись к серебряному плечу, замерла. Щёлкнул затвор, и изображение новоявленных пиратов, уменьшенное в десятки раз, легло на плёнку.

– Ну вот, наконец-то, – облегчённо вздохнул Петухов и добавил, ощутив в себе прилив веселья: – А ну, пацаны, кто следующий?

* * *

Вечером на базе отдыха была дискотека. В углу огороженной высоким сетчатым забором волейбольной площадки расположился диск-жокей с аппаратурой. В его огромном арсенале было множество записей на все вкусы, хотя сам диск-жокей явное предпочтение отдавал «рэпу», бесцеремонно навязывая этот звукоряд танцующим. Чаще других, как было, видимо, принято в этом сезоне, звучали шедевры группы «Доктор Албан», сводившие с ума развесёлую молодёжь. Петухов видел по телевизору пару клипов «Доктора», и вокалист с головой, напоминающей ананас, давно вызывал у него отвращение. Нет, Петухов вовсе не был расистом, просто раз и навсегда невзлюбил он эту музыку, не принимала её душа, и тут уж ничего с этим не поделаешь.

Из культурных развлечений по вечерам, обозначенных на доске объявлений, были ещё кинотеатр под открытым небом и телевизор. В кинотеатре сегодня царствовал Шварценеггер, к которому Петухов давно испытывал чёрную зависть, от чего не любил ещё сильнее, чем «рэп». А по телевизору – почему-то сразу на нескольких каналах – транслировали футбол, к которому Петухов был равнодушен.

Итак, первый же вечер был испорчен отсутствием достойных развлечений, и, выбрав меньшее из трёх зол, Петухов отправился на дискотеку. Бегущие огоньки по периметру площадки задавали весёлый колебательный ритм танцующим, и молодёжь – а в основном, здесь, конечно, была она – включившись в эти колебания, живо реагировала на посылы диск-жокея, полностью доверяя ему и находясь в его власти.

Приблизившись к площадке, Петухов притаился в углу и стал наблюдать за танцующими. «Ну что это за танцы, что за движения, срам какой-то!» – подумал он и тут же поймал себя на том, что брюзжит не по возрасту. «Старею, что ли?» – испугался Петухов и попытался отогнать от себя нехорошие мысли.

И вдруг в бешено дёргающейся толпе он увидел Алю. Раскованно и отрешённо, до самозабвения уйдя в заданный ритм, она совершала телом такие движения, от которых у ретрограда Петухова захватило дух. А сколько лёгкости, сколько грации было в ней! «Вот это женщина!» – воскликнул в душе Петухов, и в одно мгновение ему вдруг пригрезились чарующие перспективы случайного знакомства. Но не успел Петухов искупаться в своих грёзах, как сон растаял. Рядом с Алей танцевал Талды-Булдыев. Впрочем, танцем движения гиганта можно было назвать с большой натяжкой, они напоминали скорее раскачивания из стороны в сторону тоскующего в зоопарке слона. И, тем не менее, Талды-Булдыев был там – рядом с королевой, а он, Петухов, жалко прижавшись к сетке ограждения, даже не состоял в свите. Он был шутом, которого забывают короли, когда им весело.

«А этот Булдыев хват! И когда успел?» – подумал Петухов и тут же вспомнил мощное тело соседа по комнате и «машинку», приведшую его в восторг ещё утром. «Так вот почему он спал так поздно! – мелькнуло в голове у Петухова. – Девочки у нас… как он сказал?.. доскональные…»

И тут ему стало жарко. Жарко и тошно. Тошно и обидно. Обидно до глубины души, до слёз. И он хотел уйти, но они, эти двое, заметили его.