Зал ожидания

Завернувшись в одеяло, Петухов снова устроился на балконе в глубоком кресле, жадно вдыхая солёный воздух далёких кораблекрушений. После тёплого завтрака беспокойная ночь отдалилась настолько, что её можно было забыть, и Петухов, прикрыв глаза и укутавшись до самого носа, ощутил, как медленно и вязко окунается он в полудрёму. Грохот аномального прибоя своей монотонностью заслонял иные звуки, и даже обрывки слов, долетавшие иногда до уха Петухова, не раздражали его. Именно теперь, в минуты неуправляемой стихии, он вдруг почувствовал себя счастливым, и шторм, разыгравшийся на побережье, радовал его. Так сидел он час или больше, наслаждаясь погодой и радуясь состоянию своей души, и даже богатырский храп Талды-Булдыева, с которым резонировала балконная дверь, не портил радости Петухова.

И вдруг какой-то внутренний толчок, импульс, посланный из неведомой области подсознания, заставил Петухова открыть глаза, стряхнуть сладкую пелену полусна. Минуту-другую он адаптировался к своему координатному положению и, наконец, сообразив, что находится на балконе, глянул через перила вниз. И – о совпадение, о чудо! – по дорожке в сторону бушующего моря, наклонившись навстречу ветру, как флажок на горнолыжной трассе, шла Аля. На ней был синий спортивный костюм Puma и белая панама, пригвождённая встречным потоком к голове.

«Боже, куда она идёт? – ёкнуло в груди у Петухова. – И зачем?»

Он хотел окликнуть её, пригласить к себе в комнату и чуть было не открыл рот, но вовремя вспомнил, что по горькому стечению обстоятельств живёт в комнате не один. Тогда что ж, выйти вдогонку, провести с ней время, наверстать упущенное вчера вечером. «Шанс есть, и немалый, – мелькнуло в голове у Петухова. – Что я, совсем уже ни на что не гожусь, что ли?» И, быстро натянув спортивный костюм производства местной фабрики им. Патриса Лумумбы, он сбежал с третьего этажа и бросился вялой грудью на стремительный поток плотного морского ветра.

Вначале его отбросило на несколько метров назад к рекламному щиту «Welcome to Marlboro country», но постепенно, пробуксовывая шлепанцами и скрипя зубами, с упорством, достойным олимпийского марафонского забега, Петухов стал продвигаться вперёд. С Алей он поравнялся уже на берегу. В грохоте прибоя она даже не слышала его шагов, и когда Петухов догнал беглянку и попался ей на глаза, – в этих глазах отразилось неподдельное удивление.

– Лёня, господи! – воскликнула она. – А вы как здесь очутились?

– Шёл за вами, след в след, – глупо улыбаясь, ответил Петухов и почувствовал, как ветер, искажая артикуляцию, выметает слова изо рта.

– А я думала, что никто кроме меня не решится в такую погоду высунуться.

– И я думал то же самое, пока не увидел вас. Надеюсь, я не испорчу вам прогулку?

Петухов почувствовал, что выбранный им тон по части этикета соответствует ситуации, и червячок надежды шевельнулся где-то в области солнечного сплетения.

– Что ж, давайте гулять вместе, – сказала Аля, взяв его под руку. – Вам не холодно?

– Пустяки! – парировал Петухов. – Июль всё-таки.

Они пошли вдоль пустынного пляжа, ступая по границе сухого и мокрого песка, и лишь изредка пенные брызги, сорванные с гребней волн, холодными плевками долетали до их лиц. Море откатывалось вспять, на добрый десяток метров обнажая сиротливое дно, и с новой силой, выворачивая волны наизнанку, швыряло их на берег.

– Вы когда-нибудь видели картины Айвазовского? – вдруг спросил Петухов.

– Да, в репродукциях, – ответила Аля.

– А я когда-то был в Феодосии, в музее. И видел их своими глазами. Что-то есть в этом море от его картин, – задумчиво произнёс Петухов, описывая рукой полукруг.

– Или наоборот? – спросила Аля.

– Сколько лет прошло, а море всё то же, – продолжил свою мысль Петухов. – Это самое древнее, что есть на земле.

Они снова замолчали. Петухову показалось, что приблизилась минута, когда можно было перейти к откровениям.

– Аля, знаете… – сказал он после паузы и осекся.

Она повернулась к нему. Он опустил глаза, потом тихо, почти невнятно сказал:

– Вы знаете, я иногда замечаю за собой дар предвидения…

Она остановилась, и приподнятые брови женщины выразили удивление.

– Да-да, иногда мне кажется, – продолжал Петухов, – что я могу предсказать развитие некоторых событий.

– Как интересно, Лёня! Но о чём вы? Я пока не понимаю!

Петухов замялся. Несколько секунд природная робость мешала ему говорить.

– Знаете, Аля, – решился он, наконец, – мне показалось, что наша встреча на этом прекрасном берегу была не случайной. Я, в общем-то, одинокий человек, и на протяжении многих лет, почти не испытывал дискомфорта от своего одиночества. Впрочем, что это я говорю! Ладно, проехали. – Он сделал паузу, собираясь с мыслями. – Но сегодня, сейчас, в этот шторм, я чувствую, как во мне проснулся другой человек. Он не такой, каким я был раньше, и он не может быть один. Этот другой хочет быть с вами, Аля!