Залечишь мои раны? (СИ)

Потом выпытывали, когда она узнали, снова хмурились, метались по комнате, обзывали себя идиотами, из-за которых ей пришлось столько нервничать. А все попытки это пресечь заканчивались тем, что ее животу опять признавались в любви. Ей потом тоже признавались, журили, что должна была сказать, но журили как-то слишком уж ласково, это скорей походило на чуть измененные, но все те же признания.

Нет, Артем явно не мог видеть такую реакцию. Эта — целиком и полностью принадлежит ей. А если он будет реагировать так каждый раз, то Саша готова задумать и над третьим. Что такое пара бессонных ночей? Что такое утренний токсикоз и боль в спине, если он так счастлив?

Родители должны вот так любить своих детей. Еще не родившихся, уже появившихся на свет, нашкодивших и принесших из школы пятерку. Проваливших вступительные и получивших первое место на олимпиаде. Они должны радоваться их победам и переживать вместе с ними поражения.

Родители должны любить своих детей только потому, что они свои, а еще… Не своих детей тоже можно любить.

Детей просто нужно любить. Любить и молиться о том, чтобы когда-то эта любовь дала плоды. Чтоб ребенок стал человеком. Таким, каким нельзя не гордиться.

Глава 28

Трое сидели за столиком в кофейне, окна которой выходили на здание суда. Не самое романтичное место. Правда и повод у них не самый романтичный…

Снежа нервно теребила ложечку, постукивая ею о край блюдца. Сама не могла объяснить, почему так нервничает, но не нервничать тоже не могла. Они ведь сто миллионов раз все продумали. Сто миллионов раз все прорепетировали. Сто миллионов раз убедили друг друга, что все будет хорошо. А сейчас она сидит, закусывает от волнения губу, пытается унять дрожь в пальцах и ни в какую…

— Мне запретили приближаться… — Снежа бросила мрачный взгляд на стены суда за окном кафе.

— Мне тоже…

А напротив сидел такой же Яр. Мрачный, молчаливый, суровый. Внешне — совершенно привычный, но Снежа-то знала — жутко нервничает.

— И ты послушался? — ее удивлению не было предела. Она даже ложечку свою отложила, вскидывая взгляд на Самарского.

— Видимо, старею… Да, Лиза?

— Да. — Дочь авторитетно подтвердила, куда более интересуясь содержимым стакана с мороженным, чем редкими разговорами взрослых.

— Они там слишком долго, Слав. Я начинаю волноваться… — очередной взгляд на вход в суд был уже хмурым. А вдруг не повезло? Вдруг судья попался какой-то придурок? Вдруг еще что-то?

— Все будет хорошо, — Яр проследил за ее взглядом, пытаясь сохранять уверенность в голосе. Для их семьи сегодня решалось не так много, как для Самойловых. Если Саша проиграет это дело… это будет ударом, но они этот удар точно перенесут. А вот Марк с Катей… Он представлял, что должно твориться на душе у Снежки.

— Уверен?

— Я? — Самарский сделал паузу, будто взвешивая, прислушиваясь ко внутреннему голосу. — На все сто. Иначе быть не может. Не для того я столько заплатил судье…

— Самарский! — Снежа резко наклонилась к столу, перебивая мужчину окликом. Глаза размерами в пять копеек смотрелись очень убедительно, продолжать Яр не решился, зато улыбнулся.

— Я пошутил, — девушка шутку явно не оценила. Сашка тоже когда-то только укоризненно посмотрела, а потом целый день обижалась. Ну что уж тут сделаешь? Понять их он, видимо, не сможет никогда.

— Очень смешно, Ярослав. Очень. — Кажется, теперь ему грозила еще одна обиженная женщина. Хотя кое — чего он добился — смог отвлечь.

Какое-то время они сидели в тишине, Снежана смотрела в сторону суда, несознательно касаясь чуть отросших волос, Яр же следил за тем, как дочь методично расправляется с мороженым.

На ее щедрое "хочешь?", когда лакомства осталось совсем на донышке, он ответил благородным отказом, а вот смотреть не перестал. Пусть все сложится хорошо. Пусть Сашка выиграет этот процесс. Пусть поверит в себя так же, как в нее верит он, а потом забудет об этих нервах, волнении, согласится поехать в гости к Глаше. А если не к Глаше — то куда угодно. В место, где будет она, он, их дети. Совсем скоро у них будут уже дети. А проблемы будут далеко — далеко. Даже не так. Проблем просто не будет.

— Ты виделась с Димой? — реагируя на вопрос, Снежана снова посмотрела на него, кивнула.

— Да. Несколько раз. С ним, с его адвокатом. Идет следствие, он все на что-то надеется.

— А ты?

— А я надеюсь, что он хоть когда-то осознает, в какой лжи и фальши погрязла его жизнь. Я даже уже смирилась, если честно…

— С чем? — Яр склонил голову, следя за реакцией Снежи. Она была спокойна. В глаза только пыталась не смотреть, и на душе, наверняка, не так радостно, но внешне никогда не скажешь.

— С братом — уголовником, Самарский, — ее шутка вышла такой же грустной, как и тема для разговора. — Мне только очень жаль родителей. Они-то не знали, сколько всего он успел наворотить. Да и не узнают никогда…

— Они верят в то, что он невиновен?

— Нет. Хотят верить, но они ведь не дураки. Когда спрашивают меня, знала ли я об этом — молчу. Что я скажу? Знала, но ничего не сделала? Это ведь так. Наверняка могла что-то сделать, но не сделала.