Залив Гавана

Это был снимок пяти мужчин с автоматами. Один стоял, четверо других на коленях сгрудились вокруг убитого носорога. Теперь он заметил, что копыта бедного животного были отрублены, живот вспорот, так что видны внутренности. Это были не охотники, а солдаты — один русский и три кубинца. Мостовой, на двадцать лет моложе, но уже лысеющий. Эрасмо, чья борода выглядела тогда еще мальчишеским пучком. Бодрый и стройный Луна, сжимающий АК-47. Тико с уверенной и бесшабашной улыбкой лидера, а не близорукий механик, выискивающий прокол в автомобильной камере. И, стоящий позади них, Джордж Вашингтон Уоллс в куртке сафари с многочисленными карманами. Внизу на снимке была сделана надпись: «Лучшая убойная команда в Анголе демонстрирует товарищам-революционерам новый способ обезвреживания мин». Ноги носорога были раздроблены до колен. Аркадий представил себе безумное страдание и растерянность бедного животного, оказавшегося на минном поле. Он также думал о бессердечии, которое появляется у людей, когда они просто стараются выжить. Тико и Мостовой — по краям группы. У ног Тико лежал сплющенный корпус противопехотной мины-ловушки. Рядом с Мостовым виден объемный куб осколочной мины направленного действия с надписью на английском «Этой стороной к врагу». Несмотря на резкое африканское освещение, качество снимка было отличным, если учесть, что Мостовой, вероятно, выставил таймер и бегом присоединился к группе, а также то, что мины, вероятно, находились повсюду.

Пока Мостовой не вернулся, Аркадий продолжал обследовать квартиру. Во время своего первого визита Аркадий не обратил внимания на висящие в прихожей фотографии Мостового с известными российскими режиссерами, украшенные их автографами, или эротическую будуарную серию кубинских девочек, которых, он, казалось, снимал в своей собственной постели. Аркадий заглянул в письменный стол, в ящики прикроватной тумбочки, под подушку. На приставном столике расположились ноутбук, сканер, принтер. Ноутбук затребовал пароль сразу при включении. Шансы угадать его были весьма призрачны. Оружия не было ни в ящике стола, ни под кроватью.

Аркадий прошел по холлу дальше в небольшую комнату, переделанную в фотолабораторию. Изнутри на двери висел черный занавес. В лаборатории горела красная лампа, видимо Мостового прервали в процессе проявки пленки. Аркадий протиснулся между увеличителем и поддонами, наполненными кисло пахнущими проявителем и фиксатором. Красная пленка, извиваясь, спускалась с бельевой веревки. Аркадий просмотрел пленку на свет. На ней не было ничего, кроме обнаженных волейболисток. Отпечатанные фотографии, прикрепленные кнопками к доске, касались жизни посольства: русские, осматривающие сахарный комбайн, раздаривающие открытки от детей из Москвы, угощающие водкой кубинских редакторов. Да — русские действительно похожи на болванов.

Вернувшись в холл, Аркадий протиснулся мимо многочисленных шкафчиков с фотографиями. Он перелистал заметки с воспоминаниями об отдыхе в Италии, в Провансе. Никаких обнаженных фигур, никакой Африки. Наконец, добравшись до кухни, он открыл холодильник и нашел в нем минеральную воду, открытую баночку маслин, бутылку чилийского вина, упаковки цветной пленки и позади коробки с яйцами… — 9-миллиметровый испанский пистолет «Астра», ствол которого удлинен глушителем. Он высыпал патроны из магазина, вставил барабан на место, протер оружие и положил его обратно, за коробку яиц. В раковине валялась пустая форма для льда. Аркадий высыпал пули в форму, залил водой и положил в морозильник. Затем он уселся в гостиной и стал ждать возвращения Мостового.

Мысленно вернувшись к планам в стиле Руфо — его календарю безотлагательных дел, например, к попытке убить кого-то, кто будет в городе всего лишь неделю, — Аркадий чувствовал, что время на исходе. Его время. Завтра ночью он сможет сесть в самолет и отправиться домой. Он и тело Приблуды. Но ему казалось, что еще не произошло главного. Что прояснит роль яхт-клуба «Гавана» и лучшей убойной команды в Африке, а также вскроет причины гибели Руфо и Хеди.

Офелия никого не привела с собой. Осторожно, чтобы не поцарапать свои новые туфли, она вошла в Русско-кубинский центр, бросив темные очки в сумку с банановым хлебом. Лобби со вчерашнего дня изменилось: статуи рыбака и сборщицы тростника валялись лицами вниз. Лестница лежала на расколотой стойке администрации. Не было и автомобиля. Пыль поднималась в красном луче света, падающего сверху от витражного стекла. Русско-кубинский центр? Она знала об этом месте. Но, когда русские думали, что они ведут страну к светлому будущему, кубинцев приглашали сюда очень редко.