Залив Гавана

— Я не говорю, что я это делал, я говорю, что так делают в США, — он поднял руку и одарил его самой широкой улыбкой. — Я не лгу. Я давал показания в окружном суде во Флориде и Джорджии, в федеральном суде в Нью-Йорке и Вашингтоне, и я никогда не лгал.

— Слишком много судов, чтобы везде говорить правду, — сказал Аркадий.

— Дело в том, — отреагировал О'Брайен, — что я предпочитаю удовлетворенных инвесторов. Я слишком стар, чтобы подвергать себя преследованиям небритых разгневанных мужчин или уклоняться от повесток, приносимых людьми, которые будут толкаться за дверью весь остаток их несчастной жизни. Эй, мы приехали!

Уоллс рванул через полосу встречного движения и затормозил у входа в изящный многоэтажный отель, представляющий собой угловую башню, увенчанную пестрым куполом. Аркадий проезжал мимо этого отеля раньше, не замечая, что его архитектура была чисто американской, в стиле пятидесятых годов. Они подкатили в роскошном автомобиле и плавно остановились перед входом, украшенным статуями морского конька и сирены, вырезанными из огромных китовых костей. Судя по рвению швейцаров, Джон О'Брайен был здесь желанным гостем.

— «Ривьера», — О'Брайен пояснил Аркадию с таким почтением, как если бы они готовились войти в Ватикан. — Американская мафия построила здесь и другие отели, но «Ривьера» — это жемчужина среди них.

— И какое отношение это имеет ко мне? — спросил Аркадий.

— Немного терпения, пожалуйста. Скоро все поймете.

О'Брайен снял кепку в знак уважения. Они поднялись по лестнице, прошли через стеклянные двери и оказались в низком лобби, отделанном белым мрамором, освещенном встроенными точечными светильниками, расположенными немного хаотично, как звезды на небе. Диваны, длинные как вагоны, протянулись до грота под стеклянной крышей, украшенного папоротниками «слоновье ухо». С одной стороны слышался гул голосов в баре, в дальнем конце винтовая лестница, поддерживаемая канатами, вилась вокруг колонны из черного камня, яркий свет из бассейна смягчали матовые стеклянные панели. О'Брайен благоговейно скользил через холл, его ботинки легко постукивали.

— Все люкс. Кухня, как на круизном корабле, красиво оформленные номера. И казино….

Шедший перед О'Брайеном Уоллс открыл латунные двери конференц-зала, увешанного яркими плакатами с логотипами испанских, венесуэльских, мексиканских банков. На дисплеях и мольбертах были диаграммы с прогнозами Карибских экономических тенденций. Визитные карточки и цветные брошюры валялись на ковре. О’Брайен остановился возле самого большого стенда. Перед гигантским монитором выстроился ряд стульев.

— Очень пафосно, — сказал О'Брайен. — Рыночные прогнозы, процентные ставки, защита капитала, все на разных языках. Посмотрите на это, — он попытался включить монитор, — черт, он не работает.

— Может быть, это поможет, — Аркадий взял со стойки пульт управления и нажал кнопку. И тут же на экране появились серьезные мужчины и женщины в дорогих костюмах. Слова «доллары», «песеты», «дойче марки» сыпались, как искры при коротком замыкании.

— Отлично, — сказал О'Брайен, — они знают, как заставить ваши деньги работать на вас по всему миру.

— Конечно, знают. Единственная проблема в том, что это не тот мир. Это Куба. Вы знаете, что Фидель говорит о капиталистах. Сначала они хотят только кончик вашего мизинца, потом весь палец, потом руку, и постепенно все остальное. Он уже давно принял решение.

— Но банки проделали весь этот путь не для того, чтобы направить свои предложения Фиделю, — ответил О'Брайен, — банки делают все не так. В наше время люди не заинтересованы в медленном росте активов. Они хотят джек-пот, лотерею, большой куш. Посмотрите вокруг, вы все еще можете видеть это. — Он обратил внимание Аркадия на стены в стиле барокко, кремовые с золотом, на подвесной потолок, скрывающий купол над головой.

Они находились в расписном куполе, который видели снаружи. Если «Ривьера» была Ватиканом, это — Сикстинская капелла. Когда О'Брайен снял темные очки и медленно повернулся, случилось маленькое чудо. Морщины на его гладком, как яичная скорлупа, лбу, казалось, разгладились, и Аркадий на мгновение увидел образ рыжего О’Брайена, каким он был когда-то…

— Казино «Золотой Лист». Можете себе представить, каким оно было, Аркадий. Четыре стола для рулетки, два стола для флеша, баккара, блэкджек. Окантовка красного дерева. Сукно чистили два раза в день. Менеджер за высокой, как кафедра епископа, стойкой. Это была встреча двух классов, богатых и толпы. У французов есть слово frisson — дрожь. Было достаточно одной искры и, ей-богу, все сверкало. Люстры сияли, как пузырьки шампанского в бокалах. Женщины в огромных бриллиантах от Харри Уинстона.[40] Кинозвезды, Рокфеллеры, все такое.

— А кубинцы?

— Кубинцы работали здесь. Они нанимали кубинских бухгалтеров и превращали их в крупье и дилеров. Учили их следить за собой, покупали им костюмы, хорошо платили, чтобы они работали честно. Конечно, после работы их по-прежнему обыскивали в поисках фишек.