Залив Голуэй

– Да бог с ними, с причинами, какая разница? – откликнулась я. – Главное – что теперь делать? Там про это что-нибудь пишут?

– Ничего не говорится о намечающемся строительстве дорог или каких-то других способах заработать денег? – спросил Майкл.

– Тут много пишут о том, как Освободитель орал на них в Парламенте, – ответил Оуэн. – «Ирландия находится в критической ситуации, и правительство обязано действовать». – Он умолк. – Ох, вот черт… Нет, вы только послушайте. «На что премьер-министр Пиль ответил ему: “Согласно имеющейся тенденции, в докладах по Ирландии столько преувеличений и неточностей, что всегда требуется выдержать паузу, прежде чем реагировать на них”». Эта старая Апельсиновая Кожура[37] – заклятый враг О’Коннелла и всей Ирландии. Преувеличение – подумать только! Господи, пусть бы он сам попробовал прожить на картошке, превратившейся в слизь!

– Но, Оуэн, ведь англичане и лендлорды не едят картошки, – возразила я. – А урожая зерна эта болезнь не коснулась.

– Зерно как раз сейчас грузят на корабли в Голуэй Сити, – сказал Майкл.

– И отправляют в Англию, – продолжил Оуэн, – вместе с нашими коровами, овцами, свиньями и курами. Через наши руки проходит столько разной еды, только для нас самих ничего не остается. И мы можем голодать посреди изобилия.

– Я мог бы продать Чемпионку и Ойсина, – сказал Майкл.

Продав первых двух жеребят Чемпионки сэру Уильяму Грегори, Майкл и Оуэн решили оставить третьего, юного жеребчика по имени Ойсин[38]. Это был конь, которого они долго ждали: с характером Чемпионки, скоростью Рыжего Пройдохи, выносливостью Бесс и силой Барьера, его отца-жеребца. Продать его означало отказаться от мечты завести конюшню победоносных скаковых лошадей с именами знаменитых ирландских героев прошлого, появившихся до всех этих Sassenach и лендлордов. Но теперь…

Оуэн покачал головой:

– Лучше придержать этого жеребенка, пока не уляжется паника. Сейчас мы за него в любом случае не получим хорошую цену. И Чемпионку придержи тоже – это наш актив. По крайней мере, для них двоих у нас травы вдоволь, – закончил он.

Оуэн собрался уходить.

– Нам нельзя отчаиваться, – сказал он на прощанье. – Это был бы грех по отношению к Святому Духу.

– Вы правы, Оуэн, – ответила я. – У нас есть вера – и половина закрома картошки в придачу.

Вечером я послала Пэдди принести пять картофелин – две Майклу и по одной нам с мальчиками. Молока, чтобы кормить Бриджет, у меня еще хватало.

– Мама! Мама! – с криком прибежал Пэдди обратно. – Мама! Пойдем быстрее! Яма полна… дерьма!

Я выбежала вслед за Пэдди. Меня встретил знакомый смрад – от нашей крепкой картошки! На краю ямы я упала на колени.

– Мама! – Я услышала, как в доме расплакался Джеймси и начала хныкать Бриджет.

Пэдди взглянул на меня. На лице этого крепкого парнишки не было ни слезинки.

– Беги за отцом. Он с Чемпионкой и Ойсином на пастбище.

Я сунула руки в яму и начала процеживать жижу сквозь пальцы в поисках целой картошки.

Прибежал Майкл.

– Что там, Онора? Что?

– Та же порча! Она напала на наш закром!

Он опустился на колени рядом со мной и тоже начал процеживать грязь.

Лишь половина картофелин уцелела.

То же самое происходило в Рашине, Шанбалидафе и других таунлендах: здоровая картошка превратилась в слизь.

Слава богу, что мы сохранили картофель, собранный на верхних грядках, на сеновале, чтобы использовать его на посадку. Он оставался крепким. Но что дальше?

– Билли Даб не берет в заклад молот с наковальней, – тихонько сказал мне Майкл, когда мы, уложив детей, лежали в кровати, прижимаясь друг к другу. Сегодня, через три недели после напасти, он ходил в Голуэй Сити. – И купить их он тоже не хочет. Говорит, что сейчас их не продать.

– Билли – худший вид ростовщика, бесконечно жадный и до денег, и до земли.

– Он дал бы мне несколько шиллингов за седло, но Оуэн советует подождать с этим. Билли явно надувает меня, а такого седла я себе больше никогда не позволю. Если Ойсин будет участвовать в скачках, нам понадобится седло для него.

– По крайней мере, у нас после Голуэйских скачек еще остались три золотые монеты, – сказала я. – Картошка в нашей яме в любом случае не сможет прокормить нас зимой, как бы мы ни старались.

– Нам нужна какая-то работа, – продолжал рассуждать Майкл. – На строительстве общественных дорог. Если бы правительство наняло нас осушать землю или прокладывать железнодорожные рельсы…

Уснули мы еще не скоро.

Уже перед рассветом меня разбудил Пэдди:

– Мама, мама, он здесь.

В ногах нашей кровати стоял Патрик Келли. Вошел он беззвучно.

– Патрик, мы тут… – начала было я, но он поднял руку, останавливая меня.

– Помолчи, Онора, – сказал он. – Покажи-ка мне вашу яму, Майкл.

***

Мы с Майклом и детьми последовали за Патриком на улицу.

– Дядя Патрик поможет нам, правда, папа? – спросил Пэдди.

– Обязательно поможет, – заверил его Майкл.

Сначала Патрик осмотрел здоровую картошку в закроме, заполненном лишь на четверть. Потом попросил Майкла показать ему гнилую картошку.

– Я закопал ее у болота, – ответил Майкл.

– Выкопай, – скомандовал Патрик.