Залив Голуэй

Я говорила ей, что она неправильно понимает меня и мою жизнь. Да, я страдала. Конечно, я тосковала по ее отцу, но никогда не видела себя благородной вдовой Келли, встречавшей лицом к лицу любые невзгоды. Я находила радость в Бриджет и мальчиках, утешение и развлечение — со своими друзьями в Бриджпорте, и удовлетворение — в своей работе в офисе, в церкви, в написании писем.

— И еще одно, Бриджет. Мы с твоим папой… — Я аккуратно подбирала слова, чтобы не смутить ее. — Мы находили друг в друге такое наслаждение, которое невозможно понять, пока не испытаешь его. Разве не сам Господь Бог создал для этого тела мужчины и женщины?

Бриджет лишь кивала. Я объяснила ей суть законов брегонов, рассказала о королеве Маэве.

— Ирландские женщины наслаждались, получая и отдавая любовь, — сказала я, — но Великий голод принес с собой великую печаль.

А еще я сказала ей, что некоторые священники пытаются запугивать женщин, внушая им комплекс вины и стремление к самоотречению. Джеймс Ньюджент был великодушным человеком, и он был бы рад, если бы Бриджет нашла свое счастье, выйдя за Эдварда Кьюнина.

— Тогда почему ты не выходишь замуж за дядю Патрика? — неожиданно спросила она.

— Господи, это тебе Майра наговорила?

Похоже, с конспирацией было покончено.

— Впрочем, я могла бы, если это удержит его от того, чтобы вести наших мальчиков в Канаду, и вразумит тебя.

— Так сделай это, — сказала она. — Подтверди свои доводы на практике.

* * *

Патрик Келли находился в Чикаго уже неделю. Он постоянно был занят и остановился в отеле «Тремонт-Хаус». «Так удобнее для встреч», — объяснял он. Он даже не приехал взглянуть на младенца, поэтому я была удивлена, когда Патрик неожиданно вошел в гостиную к Пэдди.

Бриди ушла за покупками, и я осталась присматривать за Майком. День клонился к вечеру. Майра все еще была в своем магазине. В доме царила тишина.

Патрик наклонился, и я приподняла младенца к нему. Майкл, нисколько не испугавшись, тут же ухватился за медную пуговицу на темно-зеленом кителе новой униформы, которую Патрик носил как офицер Ирландской армии. Я разжала маленький кулачок Майка.

— Не думала, что это так вскружит мне голову, — сказала я Патрику, садясь в большое и удобное кресло Бриди и укачивая Майка на руках; от пылающего в камине угля по комнате расплывалось тепло.

Патрик сел на стул напротив меня.

— Быть бабушкой — это вообще очень здорово, — продолжала я.

Майк захныкал.

— Тс-с-с, тс-с-с, — успокаивала его я. — Тише, бабушка рядом.

Теперь я понимала бабушку Кили, которая отдавала свою порцию еды девочкам Денниса. Следующее поколение. Пришел их черед.

— Но очень молодо выглядящая бабушка, — заметил Патрик.

— Сорок три, — вздохнула я.

— Совсем не старая, — ответил он. — Вот мне пятьдесят шесть.

— Это все только цифры, — сказала я. — Ты совсем не меняешься. Все тот же парень, который однажды ночью пришел к нам в Нокнукурух. Это было за три месяца до рождения Пэдди, а теперь у него у самого уже есть свой сын.

— Помню, я тогда подумал, что Майкл — везучий человек, — ответил Патрик. — Кто мог знать, что через несколько лет его не станет.

— Ему было всего двадцать семь. Но только сейчас я понимаю, насколько это молодой возраст.

— И все же у его сына есть сын. А это уже кое-что.

— Это действительно многого стоит, — согласилась я. — А тебе самому никогда не хотелось иметь свою семью?

За все эти годы я ни разу не осмеливалась задать Патрику этот вопрос.

— Я думал, что семья у меня и так есть, — ответил он.

— Да, да. Конечно есть, — сказала я и опустила глаза на младенца, который крепко спал, — тугое и здоровое маленькое тельце. — Положу его в колыбель.

Я отнесла Майка в спальню Пэдди и Бриди. Патрик последовал за мной. Я наклонилась, укладывая Майка в деревянную кроватку, которую сделал для него Пэдди.

— Вот так, вот так…

Майк заворочался. Я присела и начала раскачивать колыбель.

— Siúil, siúil, siúil a rún…

Я подняла голову и взглянула на Патрика. Он улыбался мне. Я встала, а он взял меня за руку. Мы смотрели на спящего Майка — дыхание его было спокойным, маленькая грудка ровно поднималась и опускалась.

— Здоровенький, — прошептала я.

Мы стояли совершенно неподвижно.

— Мы могли бы быть счастливы, — тихо сказала я Патрику.

— Счастливы? — переспросил он, и в его устах это прозвучало как странное слово на незнакомом языке.

— Патрик… — начала я.

Нельзя было разбудить ребенка. Не выпуская его руку, я отвела его обратно в гостиную, где мы сели перед камином. Все, сейчас или никогда.

— Да, счастливы, Патрик, — сказала я. — Счастливы вдвоем.

Я взяла и вторую его руку и посмотрела ему прямо в глаза. Потом начала эти пустые рассуждения о том, что, увидев, как Бриджет отказывается от себя, я вдруг осознала, что мой Майкл хотел бы, чтобы мы с Патриком… Продолжать я не могла.

Патрик накрыл мои руки своими ладонями. Они у него были теплые, но грубые и мозолистые.

Я попыталась еще раз:

— Патрик, я испытываю к тебе определенные чувства и подумала, что, может быть, и я тебе не безразлична…

Он вдруг рассмеялся. Просто откинул голову назад и захохотал.