Залив Полумесяца

– Ибрагим, сынок, – потрепав его ладонью по темным волосам, по-доброму усмехнулся повелитель. – Погляди-ка, как подрос. Совсем скоро я и тебя буду брать с собой в поход, а?

Афсун Султан с нежной гордостью улыбнулась, наблюдая за ними.

– Я бы очень этого хотел, – признался шехзаде Ибрагим еще с робкой улыбкой. – Только мама говорит, что прежде мне надо еще много чему научиться. Держать в руках саблю и… и военной стратегии.

– Научишься непременно. Завтра же пойдем с тобой и твоими братьями в сад тренироваться.

Довольный мальчик так мило улыбнулся отцу, что тот приглушенно рассмеялся над его просиявшим лицом. Посерьезнев, султан Баязид вдруг огляделся и нахмурился, удивленный, что не заметил этого прежде.

– А где Бельгин?

Шехзаде Мехмет задался этим вопросом, как только вошел в покои, и теперь встревоженно поглядел на Фатьму Султан, взявшую слово:

– Еще вчера она ужинала со мной и Нергисшах, а сегодня вдруг слегла от простуды. Правда, она и вчера была бледна и немногословна. Мехмет недавно хворал. Она, видно, подхватила болезнь, и та незаметно в ней развивалась, а сегодня, наконец, дала о себе знать.

– Лекарей послали к ней? – беспокойно осведомился султан Баязид и, получив утвердительный ответ, более-менее успокоился.

Он обратил свой взгляд к дочери, и что-то привычно всколыхнулось в его груди. Айнур Султан за прошедшие годы подросла и из болезненной и худой девочки превратилась уже в девушку, по-своему красивую и хрупкую, с удивительно длинными серебряными волосами и глазами разного цвета, которые подчеркивало…

Султан Баязид еще больше омрачился, увидев на ее тонкой белой шее ожерелье с чередующимися изумрудами и сапфирами, которое он когда-то собственными руками сделал для своей тогда еще любимой жены.

– Повелитель, – скромно ему улыбнувшись, Айнур Султан поклонилась. Опомнившись, тот подал ей свою руку, и девушка оставила на ней поцелуй. – С возвращением. Мы с матушкой очень ждали вашего прибытия. Она, верно, крайне огорчена, что не смогла встретить вас.

– Ты подросла… – с оттенком горечи в голосе заметил султан и коснулся пальцами ее подбородка.

Он умолчал об этом, но в ее лице все сильнее проглядывались черты ее матери. От этого ему всякий раз становилось дурно, когда он смотрел на дочь и видел в ней женщину, которая так подло и жестоко растоптала его любовь и доверие своим предательством.

Эмине Султан убила в нем способность любить женщину так глубоко, как он любил ее. И с тех пор сердце его пустовало, не способное проникнуться к кому-то еще столь же сильно в безотчетном страхе получить новые раны.