Залив Терпения (Повести)

— Слушай, а если бы я и в самом деле… только потому с тобой жить стала, что мне очень ребенка хотелось… это что, преступление? Я-то для чего тебе нужна была? — почему-то заторопилась вдруг Таня. — На что ты рассчитывал, когда мы вместе поселились? Ты же просто не задумывался об этом, так? Тебе просто нужна была женщина, и что дальше будет, ты даже не думал, ведь так, Вася? — торопилась ответить она за него, и эта торопливость почему-то очень задела Василия, он угрюмо взглянул на нее и отрезал:

— А чего это ты за меня расписываешься? Думал не думал, — ты-то откуда знаешь?

— Не знаю, а предполагаю.

— Предположить все можно.

— А как было-то, Вася?

— Как, как, — окончательно разозлился Василий. — Сначала ты объясни, раз уж начала.

— Ну хорошо, хорошо, попытаюсь, — легко согласилась Таня. — Ты выпей, если хочешь.

Василию и в самом деле хотелось выпить, но то, что Таня угадала его желание, показалось ему обидным, и он проворчал:

— Успеется… Давай, говори дальше.

— Ну что дальше… — невеселым голосом сказала Таня. — В сущности-то все довольно просто было. Чтобы так, заранее решила от кого-то обязательно родить — такого не было, Вася. Но знаешь, когда все время думаешь об одном и том же… а я думала о ребенке постоянно, и не один год… наверно, поневоле начинаешь вести себя так, чтобы как-то… исполнилось это задуманное… Пока я с Сашей жила, все было просто, то есть невозможно. Ну, а уехала… что меня могло удержать? Вот тут мы с тобой и встретились. Сначала мне было… немножко смешно смотреть на тебя…

— Смешно? — зло прищурился Василий, но Таня, ласково улыбнувшись, тронула его за руку, и он весь напрягся.

— Да ты не обижайся, Вася, смешно ведь тоже по-всякому бывает, — и по-хорошему, и по-плохому… Ты тогда так смотрел на меня… У тебя же все на лице бывает написано, ты совсем не умеешь скрывать свои мысли… Вот и сейчас — сердишься на меня, а за что — и сам ведь толком не знаешь, да? А я знаю, — говорила Таня, не дожидаясь его ответа. — Обидно тебе, что я… так могла бы с тобой… только ради ребенка… Но не было этого, Вася, поверь, пожалуйста… Тогда, в самолете, у меня и в мыслях ничего такого не было…

— А потом?

— И потом все не так было, как тебе кажется… Помнишь, о чем мы в самолете говорили?

— Еще бы не помнить, — проворчал Василий.

— Мне же очень интересно было с тобой, я никогда таких людей не встречала… Читала в книгах о такой жизни, но книги, знаешь ли, совсем не то. А тут вдруг ты… такой неожиданный, не книжный, а живой, настоящий, и… красивый, сильный мужчина, — Таня смущенно улыбнулась. — Это тоже, знаешь, подействовало на меня. И я видела, что нравлюсь тебе. А потом, когда прилетели в Адлер, тебе очень не хотелось расставаться со мной, ты просто стеснялся сказать мне об этом. Вот я и предложила тебе поехать вместе со мной в Гагру. Но и тогда у меня еще ничего… никакого намерения не было. Просто хотелось еще поговорить с тобой. Ну, а потом, когда ты пришел ко мне… ночью… Откровенно говоря, я сейчас уже и сама не знаю, о чем тогда думала. Наверно, ни о чем. Может, подсознательно и сработала мысль о том, что мне нужен ребенок, но чтобы заранее думать об этом и только потому не оттолкнуть тебя… — Таня покачала головой и твердо сказала: — Нет, Вася, не было этого…

— А когда стало?

— Что стало? — не сразу поняла его Таня. — А, вон ты о чем… Обманывать не буду — после первой же ночи решила, что если забеременею — оставлю ребенка обязательно. А потом… — она смущенно улыбнулась, — ты как будто забыл, Вася, как нам хорошо было тогда.

— Ну да, забыл!

— А не забыл — так как же говорить можешь, что только потому я и жила с тобой, что забеременеть хотела? Что ж я, по-твоему, каждую ночь лгала тебе, притворялась? Ты ведь тогда очень… дорог мне был. С тобой я впервые в жизни поняла, что такое настоящая мужская ласка, и сама себя настоящей женщиной почувствовала. Да вспомни, я тогда же и говорила тебе об этом.

— Помню, — не сразу сказал Василий. И ведь действительно говорила…

— А почему же тогда не веришь?

— Ладно, дальше рассказывай.

— Ну что дальше? Вернулась сюда…

— К мужу, — жестко уточнил Василий.

— Нет, это потом было, — опять непонятно взглянула на него Таня. — Я два месяца одна жила, о нем и не знала ничего. А потом он снова в больницу попал, я пошла к врачам, с ним увиделась и поняла, почему он тогда, перед отъездом, так обидел меня. Он узнал, что болезнь у него неизлечимая и жить ему осталось лет пять, самое большее.

Василий вздрогнул от неожиданности и с жалостью взглянул на Таню. Она смотрела прямо перед собой, на свои руки, в которых крошилась очередная спичка. Вся пепельница уже была полна изломанными спичками.

— А что это за болезнь? — тихо спросил Василий.

— Лучевая. Ты такой фильм — «Девять дней одного года» — видел?

— Видел.