Залив Терпения (Повести)

Молчала Василенчиха, опустила голову, смотрела на свои черные руки с безобразно вздувшимися узлами вен. И Дарье Андреевне пришлось самой взглянуть на нее, и тогда она медленно опустилась на стул, но не всем телом, а присела на краешек, словно только на минуту, а потом встать и идти куда-то.

— Ну, говори, какая еще беда у меня…

Молчала Василенчиха. По дороге к Дарье Андреевне раздумывала она, как бы получше сказать свою страшную новость — и ничего придумать не могла. А сейчас совсем потерялась. Дарья Андреевна повторила:

— Не молчи, Ивановна, говори… Что за беда у меня?

И Василенчиха сказала:

— Нет больше твоих сыновей, Дарья. Утонули.

Ко всему готовилась Василенчиха в эту минуту. Ждала, что Дарья Андреевна закричит, забьется в плаче, обеспамятеет, как бывало раньше при известии о гибели других ее сыновей и мужа, как было и у нее самой. Но Дарья Андреевна молчала, даже не шевельнулась, и Василенчиха подумала: не поняла, что ли? И повторила:

— Утонули… Вот письмо.

И положила письмо перед собой.

— Кто утонул? — спросила Дарья Андреевна, не сводя глаз с письма.

— Сыновья твои.

— Да ведь не оба же… — подняла на нее глаза Дарья Андреевна. — Кто утонул — Геня или Коля?

Потом не раз будет Дарья Андреевна вспоминать эту минуту — и сама никак не сможет понять, почему она сказала так. А Василенчиха отшатнулась от ее глаз, словно от страшного видения, тяжко кинула:

— Оба, Дарья, и Геня, и Коля…

— Оба… — сказала Дарья Андреевна и потянулась рукой к горлу, расстегнула верхнюю пуговицу теплой вязаной кофты. Дышать теперь можно было свободно, но она дернулась от боли, пытаясь вдохнуть, — воздух натолкнулся на какую-то плотную горячую преграду, ставшую у нее в горле. Дарья Андреевна захрипела и, пугаясь этого хрипа, стала расстегивать оставшиеся пуговицы, хотя они никак не могли мешать, но она не понимала этого и расстегнула все до одной. Василенчиха встала, опрокинув стул, кинулась за водой, но Дарья Андреевна не понимала, зачем ей вода, отталкивала ковш слабой рукой и не слышала, как говорила ей Василенчиха плачущим голосом:

— Да испей ты, ради Христа, задохнешься ведь… Испей, Дарья…

Выпила Дарья Андреевна.

Василенчиха стояла над ней, широко расставив руки, и была похожа сейчас на старую безобразную ворону, в этой черной шали, с коричневыми морщинистыми руками-крыльями, готовыми подхватить падающее тело Дарьи Андреевны. Но Дарья Андреевна не упала. Она выпрямилась на стуле, сказала Василенчихе:

— Сядь.

И потянулась за письмом, но прочесть не могла — горячо и больно было смотреть на ровные печатные буквы, и она отдала письмо Василенчихе.

— Читай.

Василенчиха стала читать по складам.

Сообщалось в письме, что во время десятибалльного шторма, сопровождавшегося двадцатиградусным морозом, траулер СРТР-508 «Малома» начал обледеневать, и несмотря на то что команда в течение двух суток мужественно боролась со стихией, обкалывая лед, надстройка отяжелела настолько, что судно перевернулось, и вся команда — двадцать три человека — погибла. Еще сообщалось, что личных вещей Н. и Г. Харабаровых в камере хранения межрейсового дома отдыха моряков, где они проживали до выхода в море, не оказалось, а деньги, заработанные ими и причитающиеся по страховому полису, будут высланы Дарье Андреевне в течение двух недель.

И еще было в письме, что Управление тралового флота, местком, партком, комсомольская организация и все товарищи по работе скорбят о трагической гибели Н. и Г. Харабаровых и шлют Дарье Андреевне свои искренние соболезнования.

В конце письма неразборчивая подпись, придавленная синей круглой печатью.

Выслушала Дарья Андреевна косноязычное чтение Василенчихи, качнулась вперед, к письму, заглядывая ей в глаза, спросила:

— А верно ли читаешь, Маша? Может, про одного пишут, что утонул?

— Про обоих…

— Как же про обоих… — не понимала Дарья Андреевна. — Не может быть, чтобы про обоих. Ты читай как следует, ничего не пропускай.

— Все прочла, — давилась слезами Василенчиха. — Все, Дарья. Да ты поплачь, покричи, что сидишь как каменная. Поплачь, легше будет…

— Зачем же плакать-то, — сморщилась Дарья Андреевна. — Ну, один утонул, так я о нем потом поплачу… Да ведь другой-то остался, ты только скажи, кто — Геня или Коля?

— Да ведь они вместе плавали, Дарья, что ты говоришь? — все больше пугалась Василенчиха глаз Дарьи Андреевны и странных ее слов.

— Что ж с того, что вместе… Так это и хорошо, что вместе, — просветлела она вдруг лицом и почти с радостью сказала: — Вот потому и не могли оба утонуть, раз вместе… Один кто-нибудь… Как же так — оба?

— Да ведь все утонули, двадцать три человека, тут же пишут.

— Все? — поразилась Дарья Андреевна и заторопилась: — Как же так — все? Ты же про одного читала… Я вот только не дослышала, про кого — про Геню или Колю…

— Все, Дарья, все… Корабль перевернулся, все утонули.

— Ну, пусть все, — легко согласилась Дарья Андреевна. — Но кто-то же да остался, Геня или Коля… Не могли оба утонуть…

— Оба, Даша, оба…