Залог мира. Далёкий фронт

Дидермайер потирал руки. Он понял, что оставшиеся три процента преодолеть уже не трудно. Одновременно он понял и нечто более важное — в борьбу за выполнение плана включились все рабочие моторного цеха. Его нисколько не смущало, что теперь в обеденный перерыв разговор неизменно касался премии. Ведь, беседуя об этом, его товарищи, да и он сам, думали именно о выполнении плана.

Если усилия целого коллектива собраны воедино и направлены в одну точку, они не могут остаться безрезультатными. Медленно, день за днём, неделя за неделей, подходил завод к цифре «100». Иногда производство ещё лихорадило — эту болезнь сразу ликвидировать не удалось.

Но в цехах становилось всё больше и больше рабочих, которые, как и Дидермайер, никогда не кончали смену без того, чтобы хоть не на много, но всё же превысить дневную норму.

Через два месяца Бертольд Грингель имел удовольствие сообщить полковнику Чайке о том, что на «Мерседесе» план выполнен. И если бы к тому времени кто-нибудь сказал рабочим, что теперь можно вернуться к работе по-старинке, это вызвало бы у них не только недоумение, но и протест.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

Макс Дальгов готовился к докладу о принципах и методах партийной работы. Карандаш быстро бегал по бумаге.

Он закончил страницу и, как всегда в таких случаях, решил прочесть её вслух.

В эту минуту кто-то постучал в дверь. Дальгов удивлённо оглянулся: он никого не ждал в такой поздний час.

— Войдите!

Макс сразу узнал Артура Крокмана, секретаря партийной организации завода «Мерседес». У него был такой встревоженный вид, что Дальгов даже отложил перо. А Крокман, ещё не успев поздороваться, прямо с порога начал:

— Товарищ Дальгов, пришёл тебе совершенно официально заявить, что Лекс Михаэлис решил окончательно подорвать мой авторитет.

— Каким же образом? — удивился Макс. Он знал, что Артур Крокман — неплохой организатор и пользуется уважением среди рабочих.

— Михаэлис хочет меня уничтожить как партийного руководителя.

— Да объясни ты толком, в чём, собственно, дело, — сказал Дальгов.

— У нас на заводе сейчас идут перевыборы партийного комитета.

— Да, я знаю.

— Так вот я сделал отчёт, затем в прениях выступили четыре человека, и все они очень меня хвалили. А потом вдруг взял слово Михаэлис, который присутствовал на собрании в качестве представителя городского правления партии, и просто смешал меня с грязью. Всю мою работу он изобразил так, что от неё и следов не осталось.

— Что же он говорил? — спросил Дальгов.

— Сначала он говорил, что я человек энергичный и хорошо помогаю Грингелю, а потом неожиданно переменил курс и сказал… ты только послушай! Он сказал, что мне гораздо больше нравится сидеть в кабинете у директора, чем разговаривать с рабочими. Короче говоря, он заявил, что у меня «кабинетный стиль» работы! Ты понимаешь! Прямо хоть с завода теперь уходи. А после него и другие стали говорить всякие неприятности. Они меня и хвалили и бранили, все вместе. Так работать нельзя! Должна же существовать какая-то дисциплина!..

Крокман произнёс всё это, бегая по комнате, и лишь теперь взглянул на Дальгова, надеясь прочесть на его лице выражения сочувствия. Но он заметил, что у Дальгова в глазах почему-то появились весёлые искорки.

— Ну, хорошо, — сказал Дальгов, — а то, что говорили рабочие и Михаэлис, — это что, все выдумки или у них были какие-нибудь основания так говорить? Как ты сам считаешь?

Крокман на минуту задумался.

— Даже если это и правда — а доля правды тут, признаться, есть, — нельзя же об этом говорить на собрании! Как я после этого буду руководить организацией? Да меня теперь и не выберут!

— А я думаю, выберут, — улыбнулся Дальгов.

— Ты что, им прикажешь?

— Ну, если приказать, то уж, наверно, не выберут. Партийную работу не ведут по приказу. А ты лучше попробуй сам разобраться, в чём Михаэлис прав, а в чём нет. Скажем прямо, если он прав и ты с ним согласишься, то это твоему авторитету не повредит. Наоборот, каждый увидит, что Крокман не боится признавать свои ошибки и готов их исправить.

— А если меня не выберут?

— Значит, дело не в критике, а в твоей работе.

— Ты думаешь? — неуверенно произнёс Крокман, которого несколько успокоили слова Дальгова. — Хорошо, я пойду, пожалуй. Завтра расскажу тебе, чем кончились перевыборы.

Он пожал Максу руку и вышел.

Дальгов некоторое время сидел в задумчивости, потом решительно взялся за карандаш и вернулся к своему докладу.

— Критика и самокритика, — писал он, — их развитие и понимание являются необходимым условием строительства партии, идущей в авангарде рабочего класса. Без критики и самокритики такая партия существовать и развиваться не может…

А на следующий день Артур Крокман явился к Дальгову ещё более встревоженным.

«Неужели его не выбрали?» — подумал Макс.

Однако дело оказалось гораздо сложнее.

— У меня вчера был трудный день, — начал Артур. — Пожалуй, самый неприятный день в моей жизни.

— Что, не собрал голосов? — поинтересовался Дальгов.