Залог возможности существования

Люди для демонстранта - средство. Общество, отдельные люди становятся объектами потребностей демонстранта. Но не как объект заботы, не как равные с ним члены его среды, частью которой он является, а почти как и для Маугли, остаются для него подобными предметами, средствами удовлетворения его нужд.

В этом причина всех его бед и обид. Предметом и средством для него не хочет быть никто. Отвергнув всех в качестве людей, он сам сделал себя отвергнутым. Лишившимся своей стаи, одиноким Маугли.

"Люди остаются для него предметом, средством..."

Способом добывания этого “предмета-средства” является для демонстранта демонстративная деятельность.

Зависимость - месть воспитателей демонстранту за их преступление перед ним. В отличие от Маугли он внутренне очень зависим от этого “предмета и средства” (то есть от людей, от общества в целом). Без людей он вовсе не умеет в таком случае существовать. Они, а не волки - залог возможности его существования.

Притязания, ожидания демонстранта начинаются только по получении одобрения, а с формированием Я-идеала -самоодобрения. Но неодобрение для него сигнализирует чуть только не гибель.

ПРИМЕР № 133. ДЕВУШКУ Я НЕ ЗАПОМНИЛ.

Девушка в метро за окном моего вагона была так привлекательна, что я вырвался и успел влететь к ней в электричку, отправлявшуюся в противоположную сторону.

Она была третьекурсницей ВГИКа и ехала на экзамен.

Казалось, ей не мешало мое общество и мне было радостно идти рядом с ней по Москве. И я был в отпуске.

Девушка была захватывающей. Но Москва была утренней. Мне не было скучно. И я не суетился.

Может быть от этого возникло то, сначала неудобное, а потом жутковатое ощущение.

Девушка едва уловимо и беспрерывно “меняла лица”. Я ничего для этого не делал. Напротив, меня испугала догадка, что она целиком оказывалась в моей, чужого человека, власти. Изо всех сил сама “лезла” в эту парадоксальную и совершенную зависимость.

Она мне нравилась, но делала все, чтобы... понравиться мне. Меня, потрясти. И дело было совсем не во мне. Кто угодно мог быть на моем месте. Лихорадочно, и совсем теряя себя, нащупывала она образ, который бы покорил попутчика. До меня ей не было дела, но она может быть и невольно, и наверное невольно, присваивала этот образ. Меняя лица, в зависимости от моих, заметных ей реакций. Пока я не был бы покорен...

Я не люблю стеснять людей и рядом с несвободным человеком сам ощущаю себя в клетке.

Складывалась нелепая ситуация. Чувствовалось, что, обнаружь я сколь-нибудь заметную увлеченность ею, она потеряла бы ко мне интерес, тут же начала бы мной тяготиться. Пожалуй, обдала бы демонстративной, обижающей пренебрежительностью. Пока же я оставался невовлеченным, уязвленной и какой-то беззащитно зависимой оказывалась она. Словно жаловалась и упрекала в слепоте: “Ну что ж вы все не видите, что я такая хорошая?!”

Она была действительно артистка. Она не умела, не могла не привлекать. В этом своем натиске она была невольна, как Мальвина. Оставить человека необвороженным было выше ее сил.

Но профессионалом она еще не стала. Ощущение жути рождало то, что она не выбирала своей зависимости, наверно и не сознавала ее, так что любой мог дергать за ниточки. Да и дергать не надо. Только не пожалеть ее и не подыграть. Чувствуешь возможность быть политым помоями пренебрежительного холода и держишься на дистанции доброжелательным и слегка отстраненным зрителем. Дергает на все лады девушка себя сама.

Я не знал как уйти. Хотелось не уязвить ее и поддержать перед экзаменом ощущением победы, но и быть обиженным тоже не хотелось. Помогло то самое: "cum grano salis".

Я извинился, что задерживаю, спросил ее телефон и пожалел, что завтра мне уезжать из Москвы.

Виноват, я не помню девушку. Но вот это жутковатое ощущение, от того, как она, стремясь завладеть другим, попадает в полную от него зависимость и тем большую, чем меньше тот к этому прилагает сил и чем случайнее человек для нее, запало в душу надолго.

В погоне за одобрением демонстрант вынужден от чего угодно отказываться, иногда идти на любой героизм, совершать действительные подвиги.

Безразличность для демонстранта результатов его дел. В отличие от человека, деятельность которого управляется комплексом потребностей первого Я и вытекающими из них сознательно поставленными целями, демонстранту глубоко безразличны результаты его жертв, героизма, подвигов.

Сами эти результаты для него бесполезны и не приносят ему удовлетворения, как собаке бесполезно ношение ошейника, поноски или бросание с гранатами под танк. Обычно, и сам того не осознавая, он гонится только за последующим одобрением, им и удовлетворяется.