Заложник

Турецкий, войдя в его квартиру, сразу и не узнал хозяина, лицо которого видел только на фотографиях в книгах прежних лет, посвященных отечественной авиации. Крепкое такое лицо, с квадратным подбородком и заметным следом от ожога на щеке. Но с тех пор, когда Александр держал эти самые книги в руках, наверное, прошло не меньше трех десятков лет, а дверь ему открыл невысокий, но плотный старик, который по-прежнему выглядел, как говорится, дай боже, ну, лет этак на шестьдесят. Хотя по всем параметрам выходило уже хорошо за восемьдесят. И лицо его было сухим, будто выбеленным временем и немного напоминавшим гипсовую маску.

— Мне звонили, молодой человек, — сказал хозяин, указывая рукой, куда следует пройти, — что со мной желает встретиться следователь. Неужели я вам до сих пор не надоел?.. Обувь можете не снимать. Прошу.

Они прошли в кабинет, более подходящий работнику творческого труда. Хозяин опустился в кресло, гостю предложил стул напротив, сбоку от письменного стола, заваленного рукописными и печатными страницами, газетными вырезками, с компьютером в углу и принтером на табуретке рядом. Кивнул на рукописи:

— Вот, то одни просят рассказать, то другие вспомнить… Электронику завел, а все тянет по старинке, ручкой, чтоб буковки из-под пера появлялись… Так как вас прикажете звать-величать?

Турецкий положил на стол свое удостоверение. Старик раскрыл, прочитал, покачал с уважением головой и отодвинул к гостю.

— Приятно познакомиться, Сан Борисыч, — улыбнулся он. — Ну а я — Сан Саныч, как меня привыкли звать уже более полувека. Так чему обязан? Или нет, постойте, вы не по поводу Алеши? — Лицо его вдруг сделалось строгим.

— Угадали. Мне необходима ваша консультация.

— Слушаю вас внимательно.

Он откинулся на спинку кресла и даже слегка прикрыл глаза.

Главное, чтоб дед нечаянно не заснул, с юмором подумал Турецкий. Вот это был бы номер!

Но старик тут же приоткрыл один глаз, лукаво взглянул на гостя и прочитал стишок:

Если б я имел коня,
Это был бы номер.
Если б конь имел меня,
Я б, наверно, помер….

— Это я нынче у курсантов услыхал. В Ульяновске. Шутят ребятки…

— Вы умеете читать мысли на расстоянии? — усмехнулся Турецкий.

— Нет, что вы, просто у меня всегда был хороший слух, — хитро улыбнулся Сан Саныч. — Так что вас интересует? Или приготовились судить парня, а тут письмо каких-то старых пердунов?

— Извините за некоторый цинизм, а судить-то кого? Первый погиб, второй — в больнице, но он выполнял приказ первого. Президент готов пойти вам навстречу, но тут начинают действовать некие подспудные силы. Вот и напарник погибшего Мазаева, Петр Степанович Щетинкин, почему-то слабо верит в действенность вашего коллективного письма Президенту. Все равно, говорит, найдутся засранцы — извините, это не мое выражение, а его, — и назовут причиной аварии «человеческий фактор». Он и покрепче выразился, между нами говоря.

— А нечего извиняться, он прав! Значит, полную правду вам? Только ведь и я не Господь Бог, откуда мне-то все знать?

— В данном случае мне нужны убедительные аргументы, чтобы снять возможные обвинения. А вот чьи? Это, полагаю, вам известно. Вы всю жизнь в авиации. И с ними наверняка близко знакомы. Я имею в виду тех, для кого честь собственного мундира дороже человеческой жизни. Хотя по идее защищать эту честь должен бы каждый. Видимо, не все имеют в виду одно и то же.

Сан Саныч выпрямился, даже, показалось, приободрился, нацепил простенькие очки и стал с интересом рассматривать лицо Турецкого. Александр Борисович даже слегка смутился.

— Нечего смущаться, слушайте, — бросил Сан Саныч и, сняв, отложил очки в сторону. — Вы знаете, как случилось, что Алексей, я говорю о Мазаеве, в одночасье стал седым?

Турецкий отрицательно покачал головой.

— Вам будет интересно…

Вообще-то, Александр Борисович что-то где-то слышал, но просто не придал значения. Тем более что случай тот был известен, о нем в разных газетах писали, даже, кажется, по телевидению что-то показывали. В передачах об экстриме, или о катастрофах, или еще о чем-то. Но когда Сан Саныч начал рассказывать, Турецкий сразу вспомнил. Но слушал, не перебивая, потому что одно дело, когда ты, скажем, читаешь репортаж, наполненный непосредственными впечатлениями пусть даже грамотного журналиста, и совсем другое, когда о том же самом тебе рассказывает специалист, сам не раз переживавший в жизни подобные ситуации…

Ну да, это был тот самый случай, когда два новейших истребителя, задев друг друга во время показательных выступлений, вспыхнули и стали разваливаться в воздухе, а Мазаев «выскочил из-под крышки гроба». Так писала пресса во всем мире, восхищенная подвигом летчика.