Заложник

— Однако вы сейчас сказали, что из пятидесяти заключенных лишь сорок пять переводятся в другие тюрьмы?

Грин молчал, играя авторучкой.

— Некоторых мы теряем, — признался он наконец. — Совершенно непреднамеренно, уверяю вас. Тем не менее бывает и такое. У одного сердечный приступ, у другого эпилепсия — всего предусмотреть нельзя. Черт! Обидно обнаружить наутро мертвым того, кто так много мог бы тебе сообщить.

Грин продолжал крутить пальцами авторучку. Такое впечатление, что он не мог сидеть без дела. Говорил он так, будто выплевывал каждое слово сквозь зубы как что-то ему ненужное.

— А те двое, что были выпущены на свободу, — опять заговорил Брюс, — они смогут что-нибудь рассказать о «коттедже»?

— Один из них уже сделал это. В Интернете есть одна-единственная статья, где встречается название этого учреждения. Журналист вышел на отца одного из тех парней, и тот, конечно, не упустил возможности поплакаться. Имен в статье не упоминается, но мы, конечно, знаем и папу, и сына.

Грин ухмыльнулся, повернувшись к каждому из своих коллег. Те также поочередно оскалились. А что им оставалось? Грин явно не из тех, кому можно отказывать в поддержке, не рискуя карьерой.

— И кто этот человек, с которым беседовал журналист?

Брюс читал эту статью, но уже не помнил деталей.

— Сидел не он, а его сын, — напомнил Грин. — Парень марокканец, приезжал в Пакистан, в лагерь для подготовки боевиков.

— Он как-нибудь связан со Швецией и Келифи?

— Такой информации у нас нет.

Брюс задумался. Захария Келифи тоже из Северной Африки. Хотя, в сущности, это ни о чем не говорит. Келифи алжирец, а этот парень из Марокко. Неудивительно, если они ничего друг о друге не знают.

— Послушайте, — Грин доверительно наклонился через стол, — не мое дело, на что вы тратите свое рабочее время. Но будь я на вашем месте, раз и навсегда отказался бы от затеи найти связь между «коттеджем Теннисона» и Захарией Келифи. Ваш алжирец не из тех, кто туда попадает. То же касается и его знакомых и родственников. Оба пункта совершенно не соотносятся друг с другом.

— Тем не менее интересно, что террористы упомянули такое малоизвестное место.

— Именно, — согласился Грин. — В этом направлении, уж поверьте, ведется активная работа. И она не так уж безнадежна, если учесть, что людей, способных поднять эту тему, очень и очень немного.

— Интересная, должно быть, была статья, — усмехнулся Брюс. — И чертовски эмоциональная.

Грин покачал головой:

— А вы ее читали? «Коттедж Теннисона» упомянут в ней лишь вскользь. Этот идиот-журналист так и не понял, какая рыба висела у него на крючке.

Брюс кивнул, согласившись с Грином. У него создалось такое же впечатление. Название «коттедж Теннисона» и вправду встречалось в тексте, но не более. Этого явно недостаточно, чтобы спровоцировать такую заваруху. Поэтому, вполне вероятно, весь цирк затевался только ради Захарии Келифи, а «коттедж» играл роль своего рода острой приправы, на которую был выбран только благодаря этой статье.

— Но мы ведь не знаем, что для террориста важнее — «коттедж Теннисона» или Келифи? — спросил он Грина.

— Это нам неизвестно, — кивнул тот.

Беседа подошла к концу. Грину больше нечего было рассказывать, а Брюсу не о чем спрашивать. Он хотел получить список заключенных «коттеджа», но Грин сообщил ему имена только тех двоих, что были отпущены на свободу, и сказал, что этого достаточно.

— А что произошло со вторым освобожденным? — поинтересовался напоследок Брюс.

— Он живет отшельником, скажем так. За него не волнуйтесь.

Брюс собрал свои бумаги и уже намеревался покинуть комнату, как вдруг заметил, что ни один из его собеседников не трогается с места.

— Ну а теперь, когда мы вдоволь поговорили о «коттедже Теннисона», перейдем к главному вопросу, — объявил Грин.

— К какому? — удивился Брюс, снова усаживаясь на место.

— К вопросу о Кариме Сасси, капитане захваченного «боинга».

— И что с ним?

— Есть основания подозревать его в сотрудничестве с террористами.

22

Стокгольм, 12:15

Министр впервые вызвал Фредрику для беседы с глазу на глаз. Ни жива ни мертва после чтения свежих новостей в Интернете, она спешила к нему в кабинет. Теперь вся история просочилась наружу. Фредрика еще не успела расспросить Алекса, удалось ли уговорить летчика на вынужденную посадку. Что может быть нужно от нее министру сейчас, когда весь мир с замиранием сердца следит за развитием событий? «Кому выгодна эта утечка информации? — спрашивала себя Фредрика. — Нет ли у угонщиков своего человека, отслеживающего информацию в СМИ?»

Зазвонил мобильный, на дисплее высветился номер Спенсера.

— Весь мир сошел с ума, да?

— Похоже на то.

— И когда ты планируешь быть дома?

— Ни малейшего представления. Здесь не понимают слова «поздно», ведь я уже не в полиции.

— Значит, забирать детей из детского сада придется мне?

— Была бы тебе за это признательна.

Кольцо на пальце, дети в саду — как быстро все получилось! Не было ни дня, чтобы Фредрика не удивлялась этому. В отличие от Спенсера, не склонного к такого рода размышлениям.

— Думаю приготовить сегодня что-нибудь из индийской кухни.