Заложник

Алекс размышлял, развалившись в офисном кресле. Четыре бомбы в разных районах Стокгольма. Первым был звонок о взрыве, готовящемся в Королевской библиотеке в Хумлегордене. Потом — в здании Центрального вокзала, универмаге «Оленс» и, наконец, в Розенбаде. Без СЭПО здесь не обойдется. Они позвонят, как только более-менее определятся с собственной версией. Так сказал начальник Алекса.

Дело требовало немедленной реакции. Интуиция подсказывала Алексу, что в данном случае речь идет о пустой угрозе, когда кто-нибудь выдумывает бомбу от скуки или из желания устроить в городе кавардак. И все-таки надо было держать ухо востро. Полицейские не имели права на ошибку. Слишком много терактов пережила Швеция в последнее время.

Согласно анонимному информатору первый взрыв должен был произойти уже в пять часов пополудни, второй — в четверть шестого, третий — в половине шестого и четвертый — без четверти шесть. Где именно заложена каждая из бомб, не сообщалось. О причинах теракта звонивший также умолчал.

Единственное, что можно утверждать с большой долей вероятности, — это то, что после пяти вечера указанные места будут кишеть народом.

Попытки выследить информатора также ни к чему не привели. Все звонки были сделаны с разных телефонов при помощи незарегистрированных предоплаченных карт. Звонивший использовал исказитель голоса. Это показалось Алексу особенно удивительным, даже смешным. Последний раз он сталкивался с подобной ерундой в восьмидесятых годах.

Алекс не сомневался, что звонил один и тот же человек, хоть и с разных телефонов. Однако, уверенности ради и чтобы выяснить местонахождение аппаратов, попросил определить АТС, на которых проводились соединения. Временны́е промежутки между звонками составляли в каждом случае меньше трех минут. Если это был один и тот же человек, сигналы должны были поступить на одну и ту же станцию.

На столе Алекса зазвонил телефон. В трубке раздался женский голос:

— Это Эден Лунделль из Национальной службы безопасности. По поводу сегодняшних угроз. Ваш номер дал мне Йерпе.

Йерпе был начальник Алекса. Если контактную информацию предоставил он, значит все в порядке. У Алекса сложилось впечатление, что Эден Лунделль звонит ему с улицы: в трубке раздавался треск.

— Я знал, что вы объявитесь, — ответил Алекс. — Чем могу вам помочь?

СЭПО — это так близко и в то же время бесконечно далеко. Отдельная вселенная в здании полицейского управления.

— Это не телефонный разговор. Нужно встретиться.

Алекс не мог припомнить случая, когда СЭПО обращалась к нему за помощью. Он понимал, что работа предстоит серьезная. На повестке дня дело, по крайней мере, не меньшей важности, чем убийство министра иностранных дел Анны Линд.[4] Но почему именно он?

Алекс пообещал подойти.

— Отлично, я спущусь и заберу вас у дверей со стороны Строкета.

Строкетом назывался длинный коридор, проходящий через все унылые здания, составляющие квартал Крунуберг.

— Через пять минут я буду на месте.

— Давайте через десять. Сейчас я возвращаюсь с совещания в Розенбаде.

Итак, об угрозе взрыва в Розенбаде предупреждали за день до дебатов по вопросам иммиграции. Это казалось странным и оттого, что менее часа тому назад Эден Лунделль уверяла министра юстиции, что назначенная дискуссия не повод для усиленной охраны риксдага.

— Должно быть, ничего серьезного, ложная тревога, — на бегу предположил главный аналитик Себастьян.

Они собирались забрать Алекса Рехта и направлялись к лифту.

Дамскую сумочку с косметикой Эден намеренно оставила в кабинете. Только что они решали судьбу потенциального террориста, теперь им предстояло разбираться с угрозой четырех взрывов. Как ни прихорашивайся, этот мир не станет лучше.

— Будем принимать меры? — Она посмотрела на Себастьяна.

— Нет. — Главный аналитик выглядел подавленным. — Этого мы делать не будем.

Эден нетерпеливо нажала кнопку вызова.

— Только представь себе, какая шумиха поднимется, если мы эвакуируем весь Центральный вокзал и Розенбад!

Себастьян кивнул:

— Значит, проигнорируем эвакуацию и отдадим людей на растерзание террористам?

— Выходит, так.

Эден усмехнулась, но сразу посерьезнела. Двери лифта открылись.

— И все-таки, почему Розенбад? — Эден повернулась к коллеге. — Ведь дебаты будут проходить в риксдаге. Завтра, помимо всего прочего.

— Потому что дело не в дебатах.

— А в чем?

— Понятия не имею. Быть может, кто-то решил протестировать систему или просто скучает.

Эден шагнула в лифт.

— Кстати, — обратилась она к Себастьяну, — ты что-нибудь знаешь об инспекторе криминальной полиции Алексе Рехте?

— Он такой же, как ты.

— Женщина?

— Легендарная личность.

Двери закрылись.