Заложник любви

Его нос уткнулся в ее щеку, а губы отыскали мочку уха. Она слышала, с каким наслаждением он вдыхает запах ее волос. Конни легла на спину, он потянулся за ней, шепча убаюкивающие слова о том, что все будет хорошо, что снова взойдет солнце, что завтра цветы опять раскроют свои лепестки.

О Господи, как она любила его за эти вот слова.

Он снова и снова зарывался носом в ее волосы, каждый локон которых был напрямую связан с немыслимо интимными уголками ее тела. Его ласки скорее убаюкивали ее, чем возбуждали в ней желание. Ей казалось, что он задался целью узнать только внешние очертания ее тела, чтобы испытать свой предел прочности.

Где-то вблизи разорвался снаряд. Здание тряхануло.

— Это в конце улицы, — Ник почувствовал ее напряжение. — Армия сама не знает, куда стрелять.

— И какой-нибудь шальной снаряд может в любую минуту угодить к нам в гости?

Пружины кровати заскрипели, когда Ник потянулся к ней и коснулся ее виска своим влажным, как морской ветер, и теплым, как тропическая ночь, дыханием.

— Я не допущу этого.

Конни пошевелила головой, волосы зашуршали, а его губы в который уж раз отыскали мочку ее уха. Запах порохового дыма, который не спутать ни с каким другим, в безумном сочетании с ароматом тропических цветов, лепестки которых закрылись немногим более часа назад, незваным гостем вплыл в комнату и напомнил им, где они и что происходит вокруг. Он смешался с запахом Ника, который Конни уже успела полюбить.

В окна ворвались звуки военного времени: крики людей, шум моторов, лязг гусениц и трескотня выстрелов.

— Что же нам делать? — спросила Конни.

Ник ответил нарочито легкомысленно:

— Мне и тебе? В постели? И ты еще спрашиваешь!

Она нащупала его подбородок и ущипнула его.

— Я спросила вот об этой щетине!

— До утра ничего.

— А потом что?

— Мы узнаем, кто победил.

— И у кого мой отец. Если мятежники возьмут Капитолий, они привезут его сюда.

Ник заключил ее в объятия. Стало тихо, только с улицы продолжали доноситься беспорядочные выстрелы. Он протянул руку, их пальцы сплелись. Другой рукой он обнял ее за талию. В комнату заглянула спрятавшаяся было луна и осветила бледным светом их распростертые на кровати тела. Ник увидел, как в уголке ее глаза появилась слезинка и бесшумно скатилась по виску, за ней последовала вторая… Она уставилась в потолок, в глазах застыла боль. Ник прильнул щекой к ее щеке.

— Конни, все будет хорошо, поверь мне!

— Что ты сказал мне тогда на улице?

— Я сказал, что люблю тебя. Должно быть под влиянием момента.

— Или это правда?

— Я не хочу злоупотреблять твоим доверием.

— Ох уж эти английские джентльмены! Позволь мне самой решать, кто злоупотребляет моим доверием, а кто нет.

Она заглянула ему в глаза, и еще одна слезинка скатилась по ее щеке.

— Ты думаешь, мне было легко одной? Искать! Выпрашивать! Обращаться за помощью к чужим людям! — Конни впервые произнесла эти слова вслух. — Мне нужен был кто-нибудь, и ты пришел. Ты со мной с того самого дня, как я появилась в британском посольстве. Ты был на меня страшно зол за то, что я пошла в Капитолий. Я влипла по глупости, но ты-то знал степень опасности и все-таки не испугался, пришел и вызволил меня из этого кошмара. Как ты можешь винить меня за то, что я полюбила тебя?

Она положила руку ему на грудь. Ник молчал.

— Скажи что-нибудь.

Он поцеловал ее в мокрый висок, их губы встретились, и слова материлизовались сами по себе:

— Я люблю тебя, Конни.

— Скажи еще раз!

Он мог бы повторять эти слова тысячи раз подряд. Пусть рвутся бомбы, громыхают пушки, все равно эти слова звенят сквозь грохот сущей правдой.

— Я люблю тебя.

Она повернулась к нему всем телом, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.

— Когда? С какого момента ты понял это?

Если бы он сказал ей правду, она бы не поверила ему. Разумные и уважающие себя мужчины не влюбляются в женщин с первого взгляда. Только с третьего. В худшем случае, со второго. Конни и не подозревала, что с тех пор, как она приехала в Лампуру, она побывала в этой постели, по меньше мере, сотню раз.

— Самое лучшее, что я совершил в моей жизни, так это то, что влюбился в тебя, — сказал Ник. — Во всем остальном я только и делал, что попадал впросак. Говорил и делал не то, что надо и не тогда, когда надо. Я не хочу оказаться в дураках и сейчас.

— Разве можно оказаться в дураках, сказав только «я люблю тебя»?

Он сжал ее в своих объятиях, лишивших ее способности дышать и соображать.

— Ник, люби меня, Ник…

Он покрыл ее распухшую от его ласк нижнюю губу маленькими поцелуями. Их шумное дыхание не заглушали даже доносящиеся с улицы звуки. Всепроникающая страсть встретилась с себе подобной. Его рот совокуплялся с ее ртом. Их языки встречались и терлись друг о друга атласными боками.

Но он вдруг отстранился. Разочарование захлестнуло Конни. Она придвинулась к нему, прижалась извивающимся телом, поцелуями требуя от него ответного действия.

Со времени развода у нее не было мужчин. Она заплакала. Та любовь не шла ни в какое сравнение с этой, вспыхнувшей, как пожар, и лишившей ее разума. Она не была искушена в любовных утехах, но она научилась просить то, чего ей хотелось.