Заложник (ЛП)

На этом история Харви заканчивается. Он улыбается мне, но у меня перехватывает дыхание, и я не могу ответить.

Вначале он вызывает у меня презрение. Как он мог работать на Франка? Но, если я не могу принять его извинения, чем я лучше Хала или Полли, которые отнеслись ко мне презрительно, потому что меня захватили в плен. Прошлое есть у каждого, оно может быть темным, но гораздо важнее то, что человек делает сейчас. И Харви здесь помогает все изменить. Возможно, он даже неплохой человек.

— И что теперь? — спрашивает отец.

— Группа Эвана отправилась обратно в Теам, — объясняет Райдер. — Наши разведчики сообщают, что город почти оправился после недавнего налета. Но если Франк хочет получить Харви, он не успокоится.

— Прекрасно, но что теперь? — настаивает мой отец.

— Наша долина хорошо укреплена. Мы ждем, пока они придут снова, и нападем на них все вместе. Если они еще раз попытаются, сделаем это еще раз. Харви, боюсь, что вам тем временем придется ограничиться долиной Расселин. Выходить куда-то слишком опасно.

— Хорошо, — кивает Харви.

— И все? — спрашиваю я. — Мы просто сидим здесь и ждем? Я думал, мы готовимся сражаться.

— Это мы тоже делаем, Грей, — говорит Райдер, — но это требует времени. Мы будем готовы нанести удар, когда хорошо его спланируем и проработаем поминутно. Но сейчас мы ждем нападения, чтобы отбить его.

— Я не могу ждать, — возражаю я.

— И прекрасно, — отвечает мой отец, — Ты начнешь утром с тренировки в долине Расселин, и никаких послаблений.

— Что за тренировки?

— Зверские, — говорит Феллин, злобно улыбаясь.

Я верю ей сразу. Когда покидаю комнату, медленно направляюсь в свой сектор, и я боюсь предстоящей тренировки, думаю о боли в мышцах завтра вечером.

Глава 26

Я просыпаюсь рано утро и даже еще ночью, здесь нельзя это понять. Интересно, светит ли сегодня луна, бросает ли она свой серебристо-голубой свет на горную долину. Если Блейн в Клейсуте храпел так громко, что я не мог уснуть, я шел проведать домашний скот и посмотреть на небо. Когда звезды ярко светили, меня одолевало желание идти куда глаза глядят. А теперь вокруг только каменные стены.

Я пытаюсь уснуть вновь, но кровать кажется слишком жесткой. Нако-нец, сажусь и надеваю сапоги. Если больше не могу спать, нужно сделать что-то полезное. Я уже очень давно не видел брата.

Больница долины Расселин больше и лучше оборудована, чем в Клейсуте. Внутри мерцают светящиеся полотна. Жужжат странные приборы. Когда я вхожу, комната кажется пустой, только пациенты спят глубоким сном в полумраке. Среди кроватей в глубине комнаты нахожу Блейна.

Стрелу удалили, и он спит в шортах. Верхняя часть бедра перевязана. Это выглядит глупо, как будто нога была оторвана, а кто-то попытался прибинтовать ее обратно. Его волосы отросли, так же как и мои, грудь спокойно поднимается и опускается во сне. Он подключен к машине проводами, которые уходят в его руку.

Я беру его за руку. Она кажется тяжелой и неподвижной, как у статуи.

— Ему лучше, даже если это и не заметно, — молодая медсестра стоит позади меня. Я не заметил, что здесь еще кто-то есть.

— Сколько он еще будет в таком состоянии? Когда он очнется?

Она качает головой: «Это может быть сегодня или через несколько месяцев. Невозможно предугадать».

Несколько месяцев? Что, если он больше никогда не очнется? Я отпус-каю его руку, и мне страшно взглянуть на него вновь. Не хочу чувствовать, что бесполезен и ничего не могу изменить.

Я спешу к выходу, но медсестра окликает меня.

— Вы должны прийти снова и поговорить с ним. Мне кажется, ему это нужно.

Я смотрю на Блейна последний раз и ухожу, не сказав ни слова. Нужно еще немного поспать, но не знаю, смогу ли я. От мысли, что Блейн умрет, и я потеряю половину себя на всю оставшуюся жизнь, весь мир становится серым.

Завтрашним утром меня ждет «зверская» тренировка. После завтрака из каши-размазни и чая Бри ведет меня в прохладный уединенный зал для тренировок в конце туннеля. В зале есть стена для скалолазания, мишени на стене, и ряд из лестниц и платформ, по которым мне не очень хочется ползать.

Бри оставляет меня в тренировочной группе с Элией, а сама идет к группе, которой руководит мой отец. Он дружески кивает мне и продолжает заниматься. Его попытка подбодрить кажется мне глупой и неуместной.

Элия ведет нас на непомерно длинную беговую дорожку. Мы бежим по полосе, которая протоптана в каменном полу усилиями многих бегунов. После второго круга я начинаю задыхаться. Я стараюсь думать об Эмме и клянусь себе бежать изо всех сил, не обращая внимания на боль, чтобы рано или поздно освободить ее.