Заложник времени. Заметки. Размышления. Свидетельства

Изменилось положение и в Челябинском обкоме после того, как в 1973 году Н. Н. Родионов был переведен на работу в Министерство иностранных дел СССР, на должность заместителя министра. Это сразу повлияло на всю атмосферу Челябинского обкома КПСС. Работать стало неинтересно, мое стремление к самостоятельности все чаще оценивалось неодобрительно. И когда в августе 1975 года я был снова приглашен в ЦК КПСС и прошел по восходящей партийные этажи власти: сначала был у И. В. Капитонова, затем у А. П. Кириленко, а в заключение у М. А. Суслова, у меня уже не оставалось другого решения, как согласиться переехать в Москву и приступить к работе в отделе пропаганды ЦК КПСС в должности заместителя заведующего отделом. Так началась моя служба в партийном центре, которая принесла мне так много горестей и так мало радостей.

2. Партийный центр: Старая площадь и ее обитатели

Провинциалу в столице, особенно в самом начале, бывает тяжело, неуютно. Все вокруг оказывается непривычным и необычным. Становится понятным, что переезд в зрелом возрасте в неизвестный для тебя город, если к тому же таким городом оказывается Москва, дело не только не простое, но и рискованное утратой самого себя.

Позволю себе сделать отступление и поделюсь впечатлениями, которые вызвало у меня московское житие в самом начале. Чтобы жить в Москве, не замечая того, что ты не приемлешь, нужно в ней родиться. В столице ново-житель встречается с многочисленными проявлениями неискренности, лицедейства, групповыми интересами, пристрастиями. В отличие от принятого на Урале, Москва не приемлет прямых отношений, отдавая предпочтение скрытым, где откровенность считается признаком плохого тона. Думаю, что не случайно «Москва слезам не верит», ибо сострадание и соучастие у нее не в почете. Оттого и сейчас, в столь тяжелое для страны время, в Москве человеку особенно трудно противостоять унижению и сохранить свое достоинство. Грустно было наблюдать, как отношения, присущие Москве, начинают оказывать весьма быстрое влияние на перемены в людях, которые раньше тебя оказались в столице и довольно быстро освоили привычки столичного общежития. Происходило это потому, что привыкшему к послушанию провинциалу трудно было сохранить свою самостоятельность, к тому же, как часто говорил мой дед, казачий урядник: «Дурное дело – нехитрое, и освоить его большого ума не требовалось».

Может быть, я и пристрастен в своей неприязни к столице, однако надеюсь, что всякий наблюдательный человек со мной согласится в том, как извращены в Москве отношения людей, как преобладает в них необязательность. Посмотрите, читатель, вокруг себя, и вы увидите, как в виде заклинания звучит при всех встречах знакомых традиционный призыв: надо бы встретиться, пообщаться. Заканчивается всегда этот ритуальный, взаимный призыв заклинанием – обещанием: созвонимся. Но проходят недели, месяцы, никто не звонит, и никто не назначает встречи. И ты в провинциальном недоумении остаешься один на один со своими заботами, неурядицами, постепенно привыкая к тому, что помощи и участия ждать тебе в столице неоткуда и рассчитывать ты должен только на себя.

Часто мне приходило тогда на память известное остроумное определение: «Зануда – это человек, который на обязательный формальный вопрос при встрече старых знакомых: „Как живешь?“ – всерьез и обстоятельно начинает объяснять, как он живет». Вот таким занудой выглядел я в первые месяцы жизни в Москве, осуждая свою провинциальную непосредственность и проклиная тот час, когда решил переехать в центр.

Формализм, показуха проявляются в столице в большом и малом. Помню, 6 ноября 1975 года, первый Октябрьский праздник в Москве, мы с женой встретили во Дворце съездов, на торжественном заседании, таких же испуганных провинциалов – Н. И. Рыжкова и его жену, Людмилу Сергеевну. Они тоже только что приехали в Москву, где Николай Иванович начал работать заместителем министра тяжелого машиностроения. Будучи знакомыми по Уралу, мы встретились как родные, ибо было видно со стороны, что они так же, как и мы, здесь, в столичном мире, одинокие и чужие. Тогда же я заметил, а понял позднее, с женами на торжественные заседания ходили чаще всего тоже только провинциалы.

Становление в аппарате ЦК КПСС, в отличие от Челябинского обкома, было мучительным. Размышляя над этим спустя 16 лет, вижу, что связано это было не просто с другим стилем работы, но и с совсем иными правилами взаимоотношений, другими, весьма строгими требованиями подчинения на всех должностных ступенях, от инструктора и до секретаря ЦК. Старая площадь и ее обитатели жили по своим особым законам и обычаям, известным только им и исполняемым безукоризненно.