Заложники. 68 часов в ловушке

Спецназовцы приготовились, внимательно слушая команды по рации.

— Три, два, один.

Оба спецназовца метнули бомбы, и прогрохотали два оглушительных взрыва. Отель содрогнулся до основания. В небо поднялась огромная туча черной пыли.

Почерневшая человеческая фигура выпала из окна отеля. Ее ноги дергались, словно она пыталась убежать на свободу. Длинные черные штаны были порваны в клочья. Тело рухнуло на уличный разделитель с глухим шлепком. Рядом с ним на асфальт упал мертвый голубь. К телу боевика приблизился снайпер и пустил контрольную пулю ему в голову. Подошли спецназовцы, чтобы подтвердить смерть террориста. Бригадир Сисодия нагнулся над ним, всматриваясь в лицо, покрытое толстым слоем копоти и сажи. Его волосы обгорели, а ладони сжались в кулаки. Его рубашка, черная от сажи и пропитанная кровью, расплавилась на спине.

Это был Абу Шоаб, боевик в сером, который расстрелял кафе «Леопольд», прежде чем двинуться на «Тадж-Махал». Перед тем как попасть в Мумбаи, Шоаб держал ноги пленного индийского капитана, пока ему перерезали горло. В «Лашкаре-Тайба» его привел отец-проповедник. Шоаб был самым младшим в группе. До того, как стать террористом, он жил в Барапинде, маленькой деревушке на севере Пенджаба, жители которого издавна гибли в приграничных конфликтах. Мальчик родился в комнате, окна которого выходили на горы Кашмира.

Сисодия отошел в сторону, ощутив сильную усталость. Неужели это наконец закончилось? Пять пожарных команд начали тушить огонь, который вырывался из нескольких окон отеля.

— Нам понадобятся ищейки, — сказал Сисодия.

Где-то среди дымящихся развалин бара находились останки Али (в желтом), Умера (в черном) и Абдула Рехмана «Бады» (в красном). Пока искали ищеек, «черные коты» начали входить в отель. Через почти пятьдесят восемь часов боевики наконец были мертвы. Но понадобилось еще восемь часов на то, чтобы обезопасить гостиницу.

Возле Ворот в Индию стояли двое мужчин. Это были Карамбир Канг и главный шеф-повар Оберои. Они оба были сломлены горем и пытались сосредоточиться на будущем, словно это был спасательный плот. Вокруг них собрались остатки их команды, включая Амита Пешаве и его друзей.

— У кого крепкий желудок? — тихо спросил Оберои. — Я хочу, чтобы именно мы прибрали на кухнях. Это должны быть мы.

Все одобрительно заворчали.

Вишвас Патил, который все еще охранял периметр гостиницы, ощутил облегчение и раздражение, когда узнал, что все кончено. Его завалили запросами от национальных и местных политиков, которые хотели, чтобы их сопроводили к гостинице, где они могли бы попозировать на камеру на фоне освобожденного отеля ради лишних голосов на выборах. Именно этих людей Вишвас винил в катастрофе. Патил смотрел на черные проемы окон, радуясь, что впервые за трое суток никто не взывал оттуда о помощи. Он гадал, удастся ли ему когда-нибудь избавиться от ощущения, что всю эту бойню можно было предотвратить. Зная порядки в Мумбаи, он понимал, что никто не будет проводить никакого расследования, никто не будет оценивать уровень готовности сил правопорядка, успех разведки и эффективность «черных котов». Патил уже представлял это шоу, в котором бюрократы отправят нескольких человек на вынужденную пенсию раньше времени ради того, чтобы сохранить систему.

После всего того, что пережил он и его коллеги, им не удастся сделать все так, как они считают нужным. Патил уже начал мысленно составлять рапорт, описывая в нем все то, что он узнал за последние пять месяцев и что его коллеги знали с 2006 года. Представляя, каким будет его диалог с хозяевами города, Патил начал составлять вступление речи, когда машина повезла его домой, где его с нетерпением ждали мать и двое детей. В конце концов он пошлет комиссару этот рапорт 19 декабря 2008 года, рапорт под номером 23/DI/Зона1/08. Хорошо зная местные законы, он обязательно сообщит об этом одному журналисту, охотящемуся за сенсациями, просто для того, чтобы этот файл не исчез.

На стадионе «Брабурн» сидел Боб Николлс. Стадион оказался самым тихим местом в городе, убежищем, где он смог обдумать время, проведенное в «Тадж-Махале», а также судьбу очередного турнира по крикету. Шейн Уорн и Кевин Питерсен уже отказались приезжать в Мумбаи. Мероприятие следовало перенести, чтобы дать городу время залечить раны. Если им повезет, турнир пройдет в следующем году, но на более жестких условиях. Несмотря ни на что, город всегда оправлялся. По его мнению, Мумбаи мог пережить все, даже некомпетентность своих правителей.